Роковая женщина - стр. 25
– Надеюсь, нераспечатанной, – вмешалась я в разговор. Я считала, что банкир обязательно сунет свой нос в любую бумагу.
– В целости и сохранности. Причем сообщение адресовано не мне, а тебе, моя дорогая женушка.
Он протянул послание Ирен, зная, что она тигрицей набросится на любую непрочитанную и потому загадочную депешу.
Но когда примадонна вскочила, чтобы схватить конверт, Годфри отдернул руку, так что моя подруга не смогла достать телеграмму.
– Ты не спросила, от кого она.
– И от кого же? – спросила Ирен, пытаясь дотянутся до бумаги.
– От мисс Элизабет Джейн Кокрейн.
– Батюшки! – вскричала я в испуге. – Неужели этой наглой девице нечего делать на ее диких берегах и она снова нас беспокоит?
– Она беспокоит Ирен, – поправил Годфри. Он всегда оставался адвокатом до мозга костей и в таком качестве ратовал за точность деталей. – Мы с тобой, Нелл, не входим в число адресатов.
– Как неприлично, Годфри, игнорировать тебя. Помяни мое слово, мисс Элизабет при подобном поведении никогда не выйдет замуж!
– И уж точно никогда не увидит свое имя вышитым твоими руками.
Его замечание, высказанное самым простодушным тоном, напомнило мне о некоем джентльмене, который прошлым летом, похоже, неплохо поладил с нахальной девчонкой, о которой сейчас шла речь: американской журналисткой Элизабет Кокрейн по прозвищу Пинк, более известной под литературным псевдонимом Нелли Блай.
Я умолкла, охваченная тревогой. Что касается Ирен, то она была еще больше заинтригована.
– Что же может мне сообщить Пинк – настолько срочное, что потребовалась трансатлантическая телеграмма? Дай ее сюда, Годфри! Ты достаточно подразнил меня, чтобы я заинтересовалась.
Она вырвала у него из рук конверт и сразу же направилась к роялю, на котором стояла лампа. В нашем саду уже спустились сумерки, и в комнате стало довольно темно.
В душе моей тоже воцарился сумрак.
Пинк ворвалась в нашу жизнь без приглашения. Должна признаться, что ее энергия и поразительная наглость (обусловленная то ли ее американским происхождением, то ли профессией) лишили меня воли и надежды. Особенно когда я обнаружила, что в мое отсутствие она произвела сильное впечатление на моего хорошего друга. Скажем прямо: на одного из моих весьма немногочисленных друзей, а именно – на Квентина Стенхоупа.
Пока я накручивала себя, не отрывая взгляда от вышивания, чтобы никто не заметил моего раздражения, Ирен как-то странно затихла у рояля.
– Итак? – наконец спросил Годфри. Он ослабил воротник; ему явно не терпелось подняться наверх и переодеться, сменив официальный костюм на более удобную домашнюю одежду.