Рок умер – а мы живем (сборник) - стр. 40

Хм, может, дать ей максовскую анкету? Там есть ограничение по возрасту – тридцать пять лет, но вдруг у неё прокатит. Сохранилась-то действительно классно… Дать анкету, предложить попробовать всё изменить. Рассказать про Макса с камерой, софу, возможность работы за границей… Вот, наверно, перепугается… Нет, а если молча протянуть? Она начнёт с серьёзным видом читать, вникать, подумает, что по журналу, а потом… Чащин хохотнул, тут же опомнился, кашлянул, возвращаясь в своё обычное состояние. Сложил в стопку бумаги, взял мобильный и пошёл обедать.

Столовая была закрытая, лишь для сотрудников фирм, располагающихся в этом здании. Потому и блюда дешёвые. Суп – шестнадцать рублей, второе – в среднем полтинник, салатики – в районе двадцати. Компот, кисель из вишни за десятку, слоёные пирожки в ассортименте…

Чащин сидел за квадратным столом на четырёх человек. Остальные три места занимали молодые люди, мало чем от него отличающиеся: деловые костюмы, аккуратные причёски, галстуки традиционно во время обеда засунуты между пуговиц белых рубашек, чтоб не залезли в суп… Этих молодых людей, как и большинство остальных посетителей столовой, Чащин знал в лицо, но где работают, как их зовут, никогда не интересовался. Да и что интересного?..

– Как, Юр, обживаешься? – спрашивал один, лет двадцати пяти, рыжеватый, плотненький и, видимо, очень по жизни энергичный. – Давно тебя что-то не видели…

– Да сложно, сложно пока, – уныло отвечал другой, темноволосый, сухощавый. – Тяжело, если честно.

– М-м! Зато, слышали, и зарплата недетская.

– До неё дотянуть надо…

– Я тут читал, – вступил третий, тоже чернявый, с родинкой над левой ноздрей, – что если за двадцать дней не адаптируешься к новому месту, то это сто процентов уже всё. Дальше сплошные косяки, стрессы, и в итоге…

– А ты сколько там, Юр? – перебил рыжеватый.

– Я… Две недели ровно.

– Это, значит, четырнадцать дней.

– Десять рабочих, – скороговоркой поправил сухощавый.

– Ну, так или иначе – экватор.

– Критический момент, – подтвердил с родинкой. – Не впишешься в систему, в коллектив – и писец.

Сухощавый перестал есть:

– Обживусь, думаю. Притрусь.

– Смотри, Юрий, это всё может плачевно кончиться…

Эти двое – рыжеватый и с родинкой – явно издевались над знакомым, наверняка бывшим своим сослуживцем, мстя за то, что устроился на более денежное место. А тот верил и пугался всё больше. Сидел над полупустой тарелкой рыбного супа и ловил каждое слово про свой кризисный момент. Смотреть на него было больно…

– А как там, – наконец тихо, жалобно поинтересовался, – замену мне подобрали?