Рок умер – а мы живем (сборник) - стр. 14
– О-о, здоров, Дениска! – колыхнуло застоявшийся, с запахом конька, воздух приветствие.
– Добрый вечер, – кивнул Чащин и протянул руку.
Дегтярёв с нажимом, показывая, что ещё в силе, сжал её, тряхнул, отпустил. Кивнул по-хозяйски на соседний стул.
– Присаживайся.
На столе для совещаний – ополовиненная бутылка армянского коньяка с четырьмя звёздочками, разломанная плитка шоколада, грубо порезанный лимон…
– Та-ак. – Дегтярёв деловито наполнил стопки.
Выпили за встречу. Чащин передёрнулся от медленно сползшей вниз по пищеводу маслянистой, жгучей жидкости, скорее соснул ломтик лимона. Привычно подумал про коньяк: «Палёнка».
– Значит, Игорёк, посмотришь? – наверное, завершая беседу один на один, уточнил Дегтярёв. – Материал уникальный. И никто про эти болота не знает всей правды…
– Какой разговор! – перебил Игорь. – Обязательно. Вы ж знаете, Геннадий Борисыч…
Но тот словно не услышал:
– И посреди островка – храм пятиглавый, с двумя приделами. Красота-а! Как камень туда доставили, железо, остальное – уму просто непостижимо. Там вокруг топи страшные…
– Хорошо-хорошо, Геннадий Борисыч, завтра же посмотрю. Наливайте.
– Эт пожалуйста. Фотокарточки только не посей.
Чащину было неуютно рядом с Дегтярёвым, да и вообще тяготило общение с такими вот, считающими себя крепкими, но уже чувствующими близкую немощь и пытающимися доказать, что они ещё не развалины, мужчинами.
В пятидесятые годы Дегтярёв служил в военной авиации на Дальнем Востоке, совершил какой-то подвиг, о котором, правда, не любил рассказывать, но за который был удостоен ордена и получал теперь приличную пенсию. Об авиации, правда, Дегтярёв почти не вспоминал, зато о былых походах, поездках в глухие уголки Союза, которыми увлёкся, перестав летать, – при каждой встрече… Игорю он был чем-то симпатичен, интересен, потому начальник и привечал его, печатал явно нерейтинговые очерки, никогда не отказывался выпить вместе.
– Как Новый год-то отметили? – прожевав кусок шоколада крепкими, наверняка искусственными зубами, спросил гость.
Игорь пожал плечами:
– Я дома, с семьёй.
– И не ездили никуда?
– Нет… Отсыпались.
– Зря, зря. – Дегтярёв повернулся к Чащину: – А ты чего?
– Я? – Чащин попытался вспомнить, что делал в Новый год; ничего особенного не вспомнилось, и казалось, что с новогодней ночи прошло не полмесяца, а полгода. – Тоже так…
– Эх, ребятки, зря вы жизнь свою маринуете. Потом ведь жалеть начнёте. Сели бы в поезд тридцатого – и вперёд. И где-нибудь в Архангельске, в Кандалакше, среди снегов белых…
– Гостиницу надо заказывать, – сказал Чащин.