Рогатый папа - стр. 14
Но какие могут быть условия, когда инстинкты вопят благим матом, и хочется только одного — схватить ее в охапку и никогда больше не отпускать, никому не отдавать?
И ведь он чувствовал, знал! Его неспроста к ней тянуло как ни к кому другому прежде. И вкус у нее не такой, как у всех. Легкий, освежающий, наполняющий энергией. Как летний луг, как журчание реки, как вся мощь дикой природы….
— Что же ты стоишь, веди ее! — резче, чем следовало, поторопил он парня.
Антон кивнул, тут же скрываясь за дверью.
Вдох. Выдох.
Когда через минуту дверь открылась снова, напряжение в комнате стало таким осязаемым, что его можно было черпать ложкой.
— Герман Игнатьевич… — тонкий девичий голос прорезал тишину.
Пожалуй, такого разочарования он не испытывал с детских времен, с тех пор, когда написал первое в своей жизни стихотворение.
Идеально выверенные слог и рифма, подтекст, смысл. Он убил на эти двенадцать строчек около месяца в перерывах между учебными занятиями, показал отцу, но тот разорвал в клочья, сказав, что эта вирша не стоит и бумаги, на которой написана.
Вот и сейчас было чувство, словно его разом макнули в грязь, опустив с небес на землю.
— Я разве разрешал приходить к себе домой? — скривился Герман, откидываясь на спинку кресла.
— Герман Игнатьевич, — заискивающе начала девушка. — Вы обещали перезвонить мне еще вчера… я так ждала.
Она несмело прошла вперед, прикрывая за собой дверь и бросая на пол дамскую сумочку. Осанка, походка, нарочно расстёгнутые две верхние пуговицы на рубашке. Волосы забраны в высокий хвост, что только подчёркивает ее худобу и изящность.
Она уже четыре года работала в театре оперы и балета. Но раньше он ее и не замечал вовсе. Лишь пару недель назад, когда Нагицкий был раздавлен очередным отказом Ирины, эта женщина сама пришла к нему и предложила себя. Правильно ли он поступил, утешившись в ее объятиях и напитавшись ее талантом? Вкус был не так плох, но после Ирины все казалось фальшивым, ненастоящим.
Вот и сейчас сцена была ужасно наиграна. Она изящно опустилась перед ним на колени, просительно заглядывая в глаза.
— Я… соскучилась, — робко улыбнулась она, призывно облизав губы.
— Светлана, тебе не в балет надо было идти, а в театр. Такой талант пропадает.
Мужчина втянул носом воздух, во рту разлился терпкий приторный вкус ее таланта. Вяжущий, как у хурмы.
— Я не совсем понимаю… — протянула она, осторожно касаясь его ноги кончиками пальцев.
Нагиций предупреждающе покачал головой.
— Встань, возьми сумку и возвращайся домой, — сухо произнес он.
— Вы… — голос девицы дрогнул, на глаза навернулись слезы, — не хотите меня больше видеть?