Родословная до седьмого полена - стр. 32
Дегтярев быстро пошел к лестнице, заскрипели ступеньки, затем раздались непарламентские словечки:
– …! …! …!
У толстяка много плохих привычек, но при дамах он не матерится. Если душа полковника требует резко высказаться, Александр Михайлович отбежит от представительницы слабого пола подальше. Это называется хорошим воспитанием, орать нецензурщину при женщинах не комильфо. Вот отскочив на пару метров в сторону, пожалуйста, все присутствующие деликатно делают вид, что не слышат выражансов, которые слетели с его языка. И это тоже хорошее воспитание. Сплошное лицемерие сие хорошее воспитание.
Собачкин схватился за свою трубку.
– Кузя! Живо выясни, что случилось в команде Дегтярева. Единственное, что я понял: у какого-то Григория стащили брюки. Жду.
Коробко положил на стол ярко блестевшую монету, размером с кофейное блюдечко.
– Большая деньга, однако, – пробормотал Сеня, – на золотую смахивает. Наверное, дорого стоит.
И тут у Собачкина занервничала трубка.
– Ну, говори, – потребовал Семен, – ух ты! Правда? Прикольно! Ночью? И брюки надел? Ржу не могу! То-то Дегтярев лицо потерял. Ну он им сейчас задаст.
– …! …! …! – понеслось с лестницы.
Я быстро спрятала монету. Мимо меня, громко топая и сопя, пробежал в зону кухни полковник.
– Сделал вам завтрак, – живо сообщил ему Коробко.
– Некогда жрать, когда кругом идиоты! – рявкнул толстяк.
– Положил в ланчбокс, отнес в вашу машину, – пояснил Женя.
– Народ разучился по-русски говорить, – взвизгнул Дегтярев, – бокс-шмокс-покс! Вместо ложки-вилки китайские палочки! Косметика из навоза! Нефть, уголь, газ…
Кипя от возмущения, полковник ринулся в коридор, но притормозил, обернулся и ткнул пальцем в Женю.
– Коробка!
– Здесь! – подпрыгнул тот.
– Надо говорить коробка для завтрака, а не фокс-мокс-токс, – прошипел Дегтярев, – впредь попрошу в моем присутствии высказываться исключительно на русском языке. Я живу в России! Я не ланч жру, а обедаю. Лапен кто? Немедленно положить мне на стол перевод тупого слова!
– Кролик, – услужливо подсказал Евгений.
– Следовательно, на ужин заяц, а не лапен-папен-бабен! – топнул ногой толстяк и умчался.
– Что у него произошло? – заморгала я. – Впервые вижу Дегтярева в таком бешенстве.
– Труп удрал, – рассмеялся Сеня.
Глава 11
– Удрал? – повторила я. – Кто?
– Мужик, которого в лесу мертвым нашли, – пояснил Собачкин.
– Но это невозможно, – сказала я.
– Я слышал рассказы о трупах, которые на прозекторском столе садились, – хмыкнул Собачкин.
– Леонид один из лучших экспертов и далеко не новичок, – ринулась я на защиту патологоанатома, – он покойника с живым никогда не спутает.