Родом из Переделкино - стр. 33
Так что злые предчувствия недаром терзали меня.
Без собаки жить на даче было невозможно, и отец снова решил завести сторожевого пса.
Кольта нам привез инструктор. Мы вышли посмотреть на собаку – ну чистый белый медведь, шуба для морозов в тридцать градусов, да и размером почти такой же. Поначалу он никого к себе не подпускал, для острастки скалил устрашающие белые клыки, так что инструктору пришлось прожить у нас несколько дней. Но мы были привычны к общению с собаками, и вскоре был установлен полнейший контакт. Папу Кольт побаивался, женщин – меня, маму и бабушку обожал, а мой маленький брат Андрюша мог с ним делать что хотел. Он на нем ездил верхом, трепал уши, засовывал руку в пасть. В нашем присутствии Кольт не представлял никакой опасности для окружающих – беспрекословно слушал команду, смирно сидел у ноги, как приличный пес, уставясь в лицо хозяина своими черными, как уголь, глазами и дожидаясь дальнейших указаний. Правду говорят про собак – все понимает и только не умеет говорить. Наш Кольт был точно такой же.
С его профессиональным назначением – нести охрану участка – получилось большое недоразумение. Как только Кольт освоился со своим новым жильем и с «объектом» охраны, мы стали спускать его на ночь с цепи. И надо же такому случиться, что какой-то деревенский парнишка полез к нам через забор воровать яблоки. Дело было ночью, и никто из нас этого не видел. Кольт прижал парнишку к земле и, вцепившись в штаны, продержал до утра, когда мы его и обнаружили. На парне не было ни единой царапины, но он был сильно напуган и дрожал как осиновый лист. Отец повез его домой, всячески извинялся перед родителями и долго еще потом возился с этим парнем – куда-то устраивал на работу, помогал семье.
А Кольта пришлось к ночи сажать на цепь – не дай бог полезет какой-нибудь грабитель. Так бесславно закончилась его сторожевая карьера.
Известно, что собаки очень тяжело переносят разлуку с хозяевами. Вид чемоданов вызывал у Кольта настоящее неистовство – так яростно он их облаивал, скреб когтями. Приходилось его оттаскивать силой и сажать на цепь.
Однажды в наше отсутствие Кольт заболел чумкой и умер. Я страдала и плакала – все думала, если бы мы были с ним, мы бы его спасли. Потом он мне снился лет десять подряд чуть ли не каждую ночь.
С тех пор я собак не держу.
С Кассилями мы жили бок о бок – нас разделял только общий забор из редкого штакетника. На нашем участке между гаражом, сторожкой и колодцем была вытоптанная площадка, сюда со всех соседних дворов стекались мои друзья, приводили с собой малышню, а часто и собак. Затевались разные игры, собаки с радостным лаем кидались в общую свалку, и так было изо дня в день. Окна кабинета моего отца выходили в противоположную сторону, в сад, а вот окна Льва Абрамовича смотрели прямо на тот самый плацдарм – излюбленное место наших сборов. Моя бабушка, женщина совестливая, ужасно переживала, что детский шум мешает Кассилю работать, но он ее всякий раз утешал: мол-де не беспокойтесь, Татьяна Никаноровна, во-первых, это дети наши, и куда же нам от них деваться, а потом я вижу – это замечательные дети, прекрасно развиваются, оттого так и вопят – просто из них энтузиазм рвется наружу.