Родной. Чужой. Любимый - стр. 34
Услышав мои шаги, он поднял голову. Мы встретились глазами. Только на мгновение. На одно короткое мгновение.
Но выражение Тёминого лица так быстро изменилось, будто он сдёрнул одну маску и тут же натянул другую. Никакой улыбки, губы сжаты в тонкую линию, брови хмуро сведёны, в глазах – холод.
Я уже смирилась с тем, что у меня больше нет старшего брата. Но теперь я лишилась и лучшего друга, и от этого было особенно больно.
Тёма уже отвёл взгляд и снова погрузился в происходящее в его телефоне. Второй рукой он держал кружку с кофе, на которой было написано «Любимому братишке», а с другой стороны – наша с ним фотография в Париже у Эйфелевой башни. Эту кружку ему подарила я на какой-то праздник. И сейчас надпись царапала взгляд.
– Доброе утро, красавица, – Саша подошла ко мне, легко обняла и поцеловала в макушку. – Будешь завтракать или тоже только кофе?
– Кофе… и оладьи, спасибо, – я решила не отказываться, ведь Саша старалась. Хотя обычно, как и Тёма, предпочитала завтракать спустя пару часов после пробуждения, если получалось, конечно.
Гришка тоже с аппетитом уминал оладьи, обмакивая каждый сначала в черносмородиновый джем, а затем в сметану. Иногда он путал последовательность. И от этого содержимое обеих пиал перемешалось в нечто импрессионистское. Впрочем, Гришка этого не замечал, он был полностью погружён в содержимое «Большой книги фокусов и головоломок».
– О-о, все в сборе. Доброе утро, – папа вошёл в кухню, принеся с собой запах моря, полевых цветов и сам букет.
Отец вставал рано и каждое утро плавал. Только серьёзная непогода могла изменить его привычку.
Он поцеловал Сашу в шею и протянул ей букетик. Она приняла цветы с короткой улыбкой, в которой было столько любви, что мне стало больно. От зависти. От осознания своего одиночества. От того, что у меня такого никогда не будет.
– Садись, – нежно проворковала она, – сейчас налью кофе.
Отец прижал её ладонь к своей щеке, а потом поцеловал. Я отвернулась. Мне было почти физически больно на них смотреть.
Наверное, не стоит больше называть его отцом. Но и произносить «Ярослав» даже про себя у меня не получалось.
Телефон в очередной раз пиликнул, сообщая о новом мессендже. Тёма быстро глянул, хмыкнул и поднялся из-за стола.
– Ну я пошёл, спасибо, мам, – он поцеловал её в щёку, но уйти не успел.
– Погоди, – остановил его папин голос, – ты не забыл, что вас ждут бабушка с дедушкой?
– Что? – Тёма пару секунд непонимающе смотрел на отца, а потом до него дошло. Он застонал и закатил глаза, как делал всегда, когда родители требовали чего-то очень глупого по его мнению. – О нет, меня ждут в другом месте.