Родной. Чужой. Любимый - стр. 23

– Алина!

Она стояла на улице, согнувшись в три погибели. У неё явно была паническая атака.

Услышав его голос, Алина распрямилась. В глазах появилось затравленное выражение. Так сестра никогда на него не смотрела. И Тёме стало страшно.

А потом она села в своего новенького «жука» и захлопнула дверь прямо у него под носом.

– Алин, открой! – он постучал в окно костяшками пальцев. Смотрел, как она сидела, глядя перед собой. В никуда. Сложно было даже представить, что творилось у неё внутри.

Потом сестра перевела взгляд на него. В её глазах застыла решимость.

– Не надо, не делай этого, – просил он, уже понимая, что она собирается сделать.

Сбежать.

Это всегда самым первым приходило ей в голову, сколько Тёма ни учил её давать отпор неприятностям. Как тогда в детстве, когда Алинка заехала ему в глаз. Но это был, пожалуй, единственный раз, который он смог вспомнить. Во всех остальных случаях сестра сбегала от проблем и где-нибудь подальше обдумывала варианты их решения.

Или звонила ему.

И сейчас Тёма предпочёл бы именно этот вариант.

Но Алинка отвернулась от него и нажала на газ. Артём отчаянно цеплялся ладонями за стекло, как будто это могло остановить машину.

– Пожалуйста, – продолжал умолять он.

Но она не слышала. Выехала задом за ворота и исчезла за поворотом улицы.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Хотелось рвать и метать. А лучше – что-нибудь разбить.

Артём ударил ногой, взметнув с дорожки гравий, рассыпавшийся по траве газона. Потом ещё раз. И ещё.

Но легче не стало.

Внутри закипала злость на старую дуру, которая не умела держать язык за зубами. И причинила боль его близкому человеку. Пожалуй, даже самому близкому.

Он решительно зашагал внутрь дома.

Створка двери от потока воздуха слегка сдвинулась, частично перегораживая проход, совсем немного, но достаточно, чтобы вызвать ещё большую злость. Артём изо всех сил толкнул её и почувствовал мстительное удовлетворение, когда дверь с громким стуком ударилась о стену, а затем захлопнулась за его спиной.

– Ну что, ты довольна? – спросил он с порога.

Отец с матерью и Гришкой уже двигались к выходу. Решили, что с них тоже достаточно родственного гостеприимства.

Бабушка повернула к нему лицо и растянула рот в улыбке, похожей на гримасу. И в этот момент с неё слетело всё наносное, весь пафос и попытки выглядеть величественно. Перед ним стояла больная одинокая старуха. И теперь Артём ясно видел, что она действительно умирает.

Похоже, Татьяна Викторовна прочла это на его лице. Потому что её глаза сузились от злости.

И она почти по-змеиному прошипела:

– Да, теперь я довольна. Я наконец-то сказала правду. Этой приблуде не место в нашей семье.