Родная партия - стр. 4
– Ну наш же за мир, он позвонит этому проклятому Трампу? – испуганно спросил одноглазый, будто хотел убедить себя, что и правда наверху позвонят и всё решат по-хорошему. – Позвонить-то надо. У меня жена, дочь, только вернулся домой. Ну как же так?
Я вспотел, сбросил пальто, а потом и водолазку. Сеть то появлялась, то пропадала, пока полностью не обрушилась; последним сообщением, что удалось увидеть, было пахнущее надеждой “Обращение к гражданам России”, но загрузка видео зависла на 30 процентах.
Сверху послышался отчетливый гул: он прошелся россыпью, словно из нескольких источников сразу, а затем поезд, тоннель и всех нас внутри сильно тряхнуло. Затем тряхнуло ещё раз, и сквозь крики слышался тяжелый треск тоннельного каркаса: сталь и бетон падали на вагоны, комкая крышу и сбивая плафоны с лампами. Так продолжалось с минуту, и мы, покрытые пылью, фонариками во тьме пытались разглядеть друг друга.
Тишина черным сгустком отравляла меня. Я в наблюдаемое не верил, рефлекторно потянулся за наушниками – жестко хотелось слушать музыку и закрыть глаза, – но потом всё же согласился с реальностью. Нужно взять себя в руки. Я помог двум пожилым сесть, затем проверил девушку, сидевшую рядом со мной.
– Ты жива?
Она смотрела на меня и молчала, и прямой свет фонарика от айфона её не напрягал.
Все плачущие перестали громко кричать, словно боялись шумом позвать чудовищные удары и навлечь на себя беду. Кто-то тихим всхлипом просил “Не надо, пожалуйста”. Запахло туалетом и рвотой.
– Выпустите меня, – старушка, которая никому не верила, потянулась к крану аварийного вскрытия. – У меня сердце, я задыхаюсь. Помогите открыть дверь.
– Сидите здесь! – приказал мужчина в хаки. – Сейчас это самое безопасное место.
– Нет, – старушка махала рукой, дергала за кран, но сил ей не хватало. – Откройте, не то умру.
– Женщина, успокойтесь, нам всем тут плохо.
Я подошел к этому злосчастному крану, принялся его дергать, но влажная рука не могла крепко схватиться за хромированную сталь. Когда мне всё-таки удалось это сделать, я повернулся к больной сердцем: вместо благодарности женщина ответила мне немым взглядом и открытым ртом.
– Ой, она и правда умерла, – мужчина в хаки потрогал тело и мягко уложил на пол.
И тут меня сломало. Я уставился на смерть. Смерть уставилась на меня. Глядение закончилось тогда, когда одноглазый аккуратно закрыл лицо умершей своей курткой. Но я не поверил, что она умерла, и потому стянул накидку, чтобы снова глядеть в лицо неизвестной, обыденной и морщинистой старухи, с тяжелым подбородком и плохой помадой, чтобы точно удостовериться, что ей пришел конец.