Родить от чудовища - стр. 16

На стекле и правда было много пыли. Никто не удосуживался вытирать ее в кладовке для прислуги. Здесь никто не проверял чистоту.

Думаю, сюда вообще никто не заглядывал. Никто бы даже не обратил внимание, если бы тут кто-то повесился.

Всем было бы плевать, как Лейле.

Я не думаю, что в этом мире будет кто-то плакать и страдать.

Если я просто исчезну.

9. 9. Рабыня Камаевых

(Цветана)

Та ночь была тяжелой.

Не физически — морально.

Было трудно сделать выбор. Я не видела смысла тянуть эту лямку. Зачем мне тратить силы и убирать огромный дом, если Камаев все равно меня убьет?

Надругается надо мной.

Будет наслаждаться моей беззащитностью. Моей зависимостью от его желаний. От его настроения. От его приказов.

Он овладеет мною так или иначе.

Неважно, случится это сегодня или завтра.

Это произойдет. Он станет моим мужчиной.

И мне было страшно представлять наш первый раз. Каким он будет, если не жестоким и болезненным — как первая любовь.

Забавно, что я подумала об этом чувстве.

О любви.

Потому что в отношениях между мной и Анваром никаких чувств точно не предвидится.

Он был моим владельцем.

Я же была его собственностью.

Вещью. Игрушкой. Девочкой для секса.

Но затем настало утро — и я крепко решила бороться за право выжить. За право получить хотя бы каплю уважения. Или же банальной пощады. От того, кому неведома жалость.

Ведь у Анвара не было сердца.

— Доброе утро, — поздоровалась я с охраной.

И под изумленные взгляды мужиков принялась убираться в доме.

Разобралась с работой моющего пылесоса.

Заправила его водой и средством для удаления грязи. С приятной отдушкой. После прохода по мрамору пахло свежими яблоками. А грязь уходила за считанные секунды.

Я быстро приловчилась и уже спустя пару часов убрала на третьем этаже. Принялась наводить порядок на лестнице.

Как вдруг увидела Камаева.

— Ты почему такая веселая? — спросил он хмуро. — Тебе, блядь, весело?

— Стараюсь мыслить позитивно, — ответила я и приложила силы для улыбки.

Фальшивой, робкой.

Но все же улыбки своему палачу.

Хотелось верить, что человеческое отношение растопит его лед. И боль от потери матери хотя бы немного утихнет в его черствой душе.

— Наверное, мытье пылесосом — слишком легкая задача, — выдал он хрипло. И обесточил моего железного помощника. Выдернул штепсель из розетки. А затем я узнала новое правило жизни в его доме. — С этого момента убираешь руками.

— Но ведь техникой выходит не только проще, но и быстрее… А главное, — оправдывалась я дрожащим голосом, — намного качественнее.

— Ты мне, сука, тут права качать решила?

Его слова убивали даже зачатки надежды.