Родинка в законе - стр. 31
Сердце испуганно вздрогнуло.
–– Откуда вы узнали, что я из Ростова?
–– А чего ты так испугалась? – удивлённо поднял глаза попутчик, снимая подбитую мехом кожаную куртку. – Элементарно Ватсон, у тебя на дорожной сумке бирка была из аэропорта, а на ней дата вылета. Значит, прилетела ты в тот день из Ростова.
–– Вы случайно не из полиции?
–– Нет, я, случайно, инженер, поклонник дедуктивного метода Шерлока Холмса.
–– Ну и что вам ещё дедуктивный метод подсказал?
–– Ну, например, то, что ты что-то везла сестре. И это «что-то» было для вас очень важным.
– Это тоже по бирке вычислили?
–– Нет, – засмеялся мужчина, садясь и вытягивая под столом длинные ноги. – Когда тебя Трубецкой разбудил, ты первым делом по груди рукой провела, потом сапоги осмотрела. Ну, заначка в лифчике – дело житейское, а вот заначка в сапоге – это интересно. Тем интереснее стало после того, как увидел, с какой аккуратностью эти сапоги спрятала твоя сестра. А то, что твоя сестра – девушка хорошо известная в криминальных кругах я понял, когда увидел реакцию Трубецкого на её появление. Он перекрестился, когда узнал к кому ты приехала. И что это значит? Значит обрадовался, что с тобой, во время путешествия в одном с ним плацкарте, ничего не случилось.
Поезд мягко покачивался. Вагон постепенно наполнялся людьми. Лысые парни громко хохотали, не обращая внимания на тихо плачущих, закутанных в тёплые платки женщин. Глаза начали слипаться. Несколько дней, проведённых в состоянии нервного стресса, дали себя знать и в какой-то момент организм устал бояться. Сонно хлопнув ресницами, Анфиса положила голову на пластмассовый светильник, прикреплённый к стене, и заснула.
Что послужило сигналом к пробуждению, она так и не поняла. То ли её качнуло на выезде со станции, то ли мясной запах, стелящийся по вагону, выдернул из рук Морфея. Не открывая глаз, Анфиса несколько минут втягивала будоражащие сознание запахи, затем потянулась и резко открыла глаза. Старый знакомый, с которым она так и не познакомилась, аккуратно нарезал на газете палку копчёной колбасы, рядом стояла банка с консервированными патиссонами. Прислушиваясь к жалобному скулению живота, Анфиса вспомнила, что, торопясь покинуть негостеприимный дом сестры, не выпила даже чашку чая.
–– Проснулась? – подмигнул мужчина. – Ну и молодец. Подтягивайся и принимай участие в сервировке стола. А то у нас кто не работает – тот не ест.
Есть хотелось, поэтому Анфиса придвинула поближе банку с патиссонами и безуспешно попыталась её открыть. От напряжения на запястье выступили вены, но крышка не сдвинулась ни на миллиметр. Сидящий рядом парень несколько минут наблюдал за её потугами, даже сморщился и сжал кулаки, словно это не Анфиса, а он боролся с непокорной консервацией. Не выдержав, он забрал банку и лёгким движением руки скрутил плотную крышку. Выложив на пластиковую одноразовую тарелку соления, Анфиса подхватила двумя пальцами самый маленький патиссон и, закрыв глаза от удовольствия, засунула его в рот. На столе уже лежали и кусочки сала, и, блестевшая поджаристой коричневой корочкой курица, и огромные парниковые огурцы. Парень в застиранной тельняшке выскочил из купе и вернулся через минуту со щербатыми гранёнными стаканами. На стол, со всеми почестями, была водружена бутылка «Столичной». Лица мужчин расслабились, губы медленно растягивались в широкие улыбки, собирая вокруг выцветших глаз овражки глубоких морщин. Надо же, подумала Анфиса, как мало человеку для счастья надо. Оказывается, несмотря на большое разнообразие, представленной на современном рынке вино-водочной продукции, «Столичная» сумела не потерять своего ценителя.