Родина дремлющих ангелов - стр. 22

Может, тогда украинский культ непочитания начальства у нас выродится в простое сочувствие жертвам народного служения.

Как и положено совершенным людям, с некоторых пор мы сильно обленились и позволяем всяким занудам безнаказанно засорять эфир, портить газетную бумагу и государственную мебель. Люди, устроенные попроще, к нам уже не приходят на помощь. Варяги где-то растворились, москали ушли в свою Камариль. Наш осиротевший украинский разум остался наедине и с тоской глядит на себя в зеркало, не зная, от чего избавиться: от зеркала или от самого себя.

Я не могу дожить до Рождества… Детям маленьким нужны мои подарки – барабанчик, дудка и флажок.

Пусть маршируют строем вдоль квартиры… Обычная забава в праздник… Пока родители нарежут колбасу, познают детки главное, наверно… что люди шествуют шеренгой и колонной, а стадом бродит только – тварь.

Я чувствую, мы сильно заскучали. Совсем народ от рук отбился… Люди хотят простого человеческого счастья – жрать на золоте и спать на унитазе…

Я разделяю искренне всё это – человека держу в одном месте, а счастье в другом… Населению положено мечтать. И скрывать в душе своё заветное. И молчать об этом на допросах. Только, где они – запретные мечты, если можно всё теперь – за деньги. Даже в космос пустят с кошельком. И это называется свобода?! Наивные. Что можем знать мы о слове «свобода», если забыли слово «никогда».

Я люблю народный героизм. Меня боялись в каждом доме, но говорили что-нибудь не так. Простому человеку был доступен подвиг. И каждый, кто шептался, считал себя героем… Глубоким смыслом был наполнен день, высоким чувством тешилось сознанье. Страна, читая между строк, смеялась над моей неправдой. Меня считали эталонным подлецом, источником маразма и гордыни. Но каждый получал свою награду. И трепет плоти призывал к смирению защитников кухонных баррикад…

Я увлекался дерзостью народа, а он взаимно увлекался мной. Происходящее нам душу согревало… Человек был интересен и весом. Изнемогали мы от нравственной борьбы, мир наблюдал за нами удивлённо…

А что ж теперь, когда я не караю простых людей?

Всякое нелепое созданье себя считает чем-то неземным, а персонаж незрелый – генералом. Но что стоит за этим – не пойму… Возможно, разница причёсок и кредиток…

При мне такого не бывало. Люди отличались разве что умом. За это их ловили и сажали. Индивидуальный ум, точнее, индивидуум, я содержал подальше от других, чтобы разница острее ощущалась.

Не оценили…

За что теперь сажают мой народ? За криминально скудную потеху? Сажают и зевают в потолок… Нет ярости, любви и вдохновенья.