Рижский ноктюрн мечты - стр. 4
После этой фразы решимость мгновенно пропала.
– Только не подумайте ничего плохого, – зачем-то сказал я.
– А я пока о вас только хорошее думаю, – Анита улыбнулась одними глазами.
Вдруг она высокомерно посмотрела на меня. Это было очень неожиданно, тем более что и высокомерие было не вполне понятным. Я уловил в нем какой-то совершенно незнакомый оттенок. Это высокомерие было намного сильнее, чем, скажем у девочки из разбогатевшей семьи, но оно казалось не злым, скорее изучающим.
Впрочем, она снова улыбнулась и коротко ответила:
– Хорошо.
Накопленной за последние дни усталости как не бывало.
Это было как чудо – мы вдвоем вернулись в центр города, гуляли по этому причудливому сплетению улиц и переулков. По пути беседовали почти как уже давно знакомые люди. Анита рассказала мне о своей семье. Оказывается, она полукровка – вот откуда такое произношение!
Отец Аниты, латыш, в юности, как и почти все тогда, был призван в советскую армию и, как многие в самом конце семидесятых, попал в Афганистан. Он получил там тяжелое ранение, инвалид. Мама – русская, коренная рижанка, учитель в школе. Она – их единственная их дочь.
– Расскажи мне о себе, – просит она. Мы уже перешли на «ты».
И я говорю о себе, своих родителях, даже про прадеда-священника, и про дворянку-прабабушку, ловлю себя на том, что как можно больше хочу рассказать ей о том, кто я и откуда взялся такой…
– А ты сам ходишь в церковь? – вдруг интересуется она.
Несколько неожиданный вопрос в начале первого свидания, а именно оно, кажется, у нас и есть…
– Не так часто, как надо, но, конечно, да, – отвечаю я. – Наша семья не из тех, кто стал посещать храмы в конце восьмидесятых, когда это стало можно делать. Мы из Церкви не уходили.
Звучит несколько высокопарно, но так оно все и было. Я вижу, что это очень нравится Аните. Сердца наши с самого начала влекут друг друга, но мой ответ располагает ко мне ее душу. Изучающее высокомерие в ее взгляде больше не появляется.
Анита узнает, что я много читаю, иногда пишу прозу, исторические очерки. Совпадение – оказывается, у нас любимые книги. И их много. Может, кажется, но она более ласково смотрит на меня. Потом речь снова заходит о ней.
Семья, у Аниты, мягко говоря, небогатая, ей уже надоела бедность, и она думает после института уехать отсюда… Не навсегда. Из Латвии, к сожалению, сейчас уезжает много молодежи.
– Даже про Россию думала, – говорит она.
– К нам точно не стоит, – отрезаю я вполне искренне.
Она с недоумением смотрит на меня. Тогда я читаю Аните стихотворение Лермонтова «Жалобы турка» (