Ритуал - стр. 9
– Юдин, к вам можно? – донеслось снаружи.
– Конечно. Заходите.
В комнату по-звериному, точно крадучись, проник профессор Игорь Семенович Вритрин. Он внимательно изучил нас горящими зелеными глазами. От этого мне стало совсем плохо, и я испугался, что меня вырвет.
– Что с вами? – спросил Вритрин, обращаясь ко мне.
– Отравился, – отпарировал Саня, подмигивая. – Сегодня в кафе пирожки дрянные.
– Проклятье! – прохрипел профессор. – Вы что, в комнате курите?
– Гостей не ждали, – сказал Саня, странно изгибаясь всем телом. Похоже, ему тоже стало не слаще моего.
– Курят, пьют! – почти прорычал профессор, вращая головой странным образом. – Что это вам дает?
– Это помогает снимать внутренние экзистенциальные противоречия, – объяснил Юдин, подлизываясь к преподавателю. – К тому же среда засасывает. В систему ценностей западной цивилизации входят комфорт, покой и удовольствия. Нет бы продать все имущество, отправиться куда-нибудь в Тибет, заняться медитацией, у-шу, жрать тростник. Абсолютно здоровый образ жизни. Но никто не променяет на это свой диван, телевизор и кружку пива. Вот ты, Серый, отправился бы в Тибет?
– Издеваешься? – едва простонал я.
– Видите, профессор, что с ним сотворила среда. А ведь…
– Замолчи! Кали-юга ниррити шушна! – гаркнул Вритрин, оборвав вдохновенный словесный понос Юдина, после чего широкими скачками помчался по коридору.
– Чего-чего? – прошептал я.
– Не разобрал. Как я его, а? Интересно, чего он хотел?
Я начал смеяться, неожиданно для самого себя. Смех был каким-то истеричным, даже перешел в завывания, но я никак не мог остановиться и замолчал только тогда, когда Саня ткнул меня локтем в ребра.
– Хватит ржать, дурак! – приказал он. – Сейчас весь этаж сбежится. Неврастеник, тебе лечиться нужно. То у него депрессия, то хохочет как дурень.
Я замолчал, перевел дух и, перефразируя профессора, заметил:
– В воздухе какое-то напряжение. Тебе не кажется?
– Это у тебя в мозгах напряжение! – взбесился Саня. – Черт, что за день такой сегодня!
Потом он успокоился, сел и произнес:
– Хотя, знаешь, ты, пожалуй, прав насчет напряжения. Тьфу, слово-то какое-то неудачное. На самом деле чувствуется совсем другое.
– Ох… – только и сказал я.
Мне вдруг очень важным показалось припомнить детали тягучего ночного кошмара, который мучил меня в течение тех немногих часов, которые я провел в постели. Серая лесная мгла, лица странных людей, звериные морды, смутные силуэты непонятных построек. Исполинское дерево, возвышающееся над ночной долиной, окаймленной на горизонте горной цепью. Клубящиеся черные тени на вершине дерева. Потом. Что же было потом? Осталось только лицо Татьяны. И еще что-то. Просто взгляд, присутствие. Помню, когда я его увидел, меня переполняли два ощущения: усталость и удовлетворение. Безграничная усталость и безграничное удовлетворение, как будто мне удалось сделать нечто, важнее чего в жизни ничего не может быть. Больше я ничего не помнил.