Ринг за колючей проволокой - стр. 21
Тогда Александр ответил. Ответил вполголоса, тихо, так, чтобы слышал только один он, Паровоз.
– Если ты русский, то сам знаешь, что делать.
Бандит переменился в лице. Эти простые слова, видимо, дошли до его сознания. Он заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. К нему угодливо подскочили два молодых уголовника.
– Дайте моему корешку пайку хлеба и баланды! Живо, шкеты!
Гестаповец с нашивками офицера сморщился. Он видел в глазок, как Позываю уступили место на нарах, вручили кусок хлеба, принесли чашку похлебки. Гестаповец считался видным знатоком преступного мира. Он отошел от двери и сплюнул.
– Ну и олухи же сидят в шлиссенбургском гестапо! – сказал он своему помощнику. – Не могут отличить уголовника от политического преступника.
А в камере, угощая Александра своей пайкой хлеба, Паровоз шептал:
– Не бойся, я тебя не продам. Слово! Тут совсем другое… Вот тебе моя лапа!
Александр от души пожал ему руку.
Фашисты использовали уголовников в своих целях, посылали надсмотрщиками в лагеря, направляли в шпионские школы. На рассвете Женьку Паровоза и его компанию увели. Вскоре явились и за Александром. Он думал, что на расстрел. Ведь во всех романах, какие ему пришлось прочесть, казни совершаются на рассвете.
Но он ошибся. Его привели на вокзал и втолкнули в товарный вагон, до отказа набитый людьми.
Александр осмотрелся. На двухэтажных нарах, под нарами и всюду на полу лежали и сидели узники. Эшелон тронулся. Неужели ему придется стоять всю дорогу?
– Эй, друг, топай сюда, – услышал он чей-то голос.
У стены лежал старик. Он потеснился, сел и уступил часть места.
– Садись, друг.
– Спасибо, – ответил Позывай и с наслаждением опустился рядом. Избитое тело ныло.
– Где это тебя, друг? – спросил старик.
– У тещи на блинах, – вздохнул Александр и попытался улыбнуться разбитыми губами.
– Тогда мы с тобой вроде зятьев. Я тоже там побывал. Еле жив остался.
Александр присмотрелся к его лицу. Нет, он не старик. На изможденном, измученном лице, густо заросшем светло-рыжей бородой, молодо светились ясные голубые глаза.
– Будем знакомы, – сказал сосед. – Меня зовут Леня. Леонид Орлов.
– Александр, – ответил Позывай. – Ты не знаешь, куда везут?
– Знаю, – Орлов грустно усмехнулся. – На медленную смерть. В Бухенвальд.
Надежда на спасение растаяла, словно дым. Александр нахмурился. Мрачная слава Бухенвальда, одного из крупнейших лагерей смерти, была известна далеко за пределами фашистского рейха.
Глава пятая
Четвертые сутки пути, четвертые сутки мучений. Днем – жара и духота, а ночью – дрожащий свет осветительных ракет, топот кованых сапог по железной крыше, стрельба из автоматов. И при каждом выстреле люди вздрагивали, прислушивались. Что там?