Римская сага. Битва под Каррами - стр. 55
– Хватит, хватит, – тихо произнёс он и махнул рукой. Она нравилась ему, но в груди не было того огня, страсти и ревности, которые вызывала Эмилия. Хотя та никогда не танцевала. – Ты очень красивая. Садись! – Лаций похлопал рукой возле себя, но египтянка и не думала останавливаться. Она увеличила темп и стала танцевать с поворотами и вращениями. Её глаза расширись, заблестели и стали напоминать два крупных драгоценных камня. Тонкий нос с небольшой горбинкой вздрагивал при каждом вдохе, и губы улыбались завораживающей улыбкой, обнажая белоснежные зубы.
Ларнита была совсем другой. Он даже перестал дышать, вспомнив о ней. Как будто это было не с ним, а с кем-то другим, и теперь этот второй человек наблюдал за его прошлым со стороны. Дикая и необузданная, Ларнита говорила с людьми резко и отрывисто, даже немного надменно, потому что всегда была уверена в своей правоте и так же вела себя с теми, кого любила. Её тонкие, крепкие руки обладали невероятной силой, а тело напоминало молодой побег кипариса: ровные, мускулистые ноги, без плавных переходов у коленей, высокие бёдра, как у юноши, почти незаметная талия и острая, небольшая грудь с двумя маленькими гранатовыми зёрнышками посередине. Из украшений Ларнита носила только браслет и круглый чёрный медальон, который достался ей от матери. Других украшений у неё не было. На севере лето было коротким, поэтому и одежда на ней всегда была грубая и тёплая. Как у всех. Женщины там носили платье из козьей шерсти и шапку. Да… она умела танцевать. Однажды ему удалось увидеть её на плясках во время праздника весны и урожая. Это бы незабываемый танец! Ларните были подвластны все движения. Она сама была движение. Лаций был уверен, что Ларнита легко смогла бы повторить этот танец Тхао. На том празднике она двигалась резко и отрывисто, слушая равномерный звук барабанов, отбивающих ровный ритм с постепенной увеличивающейся скоростью. Замирая в какие-то ей одной известные мгновения, она усиливала этими мгновенными паузами впечатление от своей летящей над поляной фигуры. Неподпоясанное платье прятало её фигуру, превращая Ларниту то в птицу, то в ветер, и она грозовой тучей летала от одной группы пританцовывавших по кругу женщин к другой, с постоянно мечущимися между небом и землёй руками. Особенно поражали движения её кистей. От этих танцев веяло древними обычаями и глубокой стариной, и хотя они поражали его своей необычностью, но в душе всё же были чужими.
Он помнил, как однажды Ларнита танцевала только для него. Это было на берегу реки. Правда, это был совсем другой танец. Она сбросила тогда с себя все одежды и бегала под серебряным светом луны обнажённой, посвящая красоту своего тела могучим силам ночи и тьмы. Ночь Ларнита любила больше, чем день. В ту ночь он не мог оторвать от неё глаз. Она околдовала его. Её танец был полон силы и женского первородного могущества. Стройные, мускулистые ноги вытягивались в диких прыжках, и она напоминала ему в тот момент хищных животных, которые во время охоты вытягиваются в последнем прыжке над жертвой во всю длину своего тела, и это выглядит так напряжённо и мощно, так красиво и грациозно, что не смотреть на них просто невозможно. В танце Ларниты он видел то тигра, то прыгающего через ручей оленя, то летящего вниз со сложенными крыльями сокола, спешащего не упустить замеченную внизу добычу.