Римская Британия - стр. 8

Есть еще фраза Плиния Старшего (23–79 гг. н. э.) о том, что «Мидакрит первым привез олово с Касситерид», причем в его Мидакрите видят искаженное финикийское «Мелькарт». И если эти свидетельства довольно туманны, то Руф Фест Авиен в своей поэме «Морские берега», как полагает А.В. Волков в своей работе «Карфаген. “Белая” империя “черной” Африки», цитировал не дошедший до нас отчет мореплавателя Гимилькона, брата «африканского» мореплавателя Ганнона – автора знаменитого «перипла» – описания морского путешествия в Западную Африку, чудом сохранившегося в греческом переводе. Считается, что Гимилькон доплыл до Южной Англии и Уэльса. Одна беда – совершенно ничего из карфагенско-финикийских артефактов в Туманном Альбионе доныне не найдено, по крайней мере – того времени, поскольку Ф. Хитти пишет: «Единственная финикийская надпись, найденная до сих пор в Британии[3], вероятно, сделана легионером-ремесленником, очевидно карфагенянином, и датируется первым веком римской оккупации»[4]. Однако далее он пишет, приводя интереснейшее свидетельство в пользу древних ирландско-финикийских связей: «Питри нашел в древней Газе крученые золотые серьги ирландского, по его мнению, происхождения, которые он датирует 1450 г. до н. э.». Все же финикийская торговля с Туманным Альбионом стала настолько хрестоматийным утверждением, что редко какой страноведческий опус без него обходится, – например, Л.Е. Кертман пишет: «В древнейшие времена разработки велись главным образом в юго-западных и западных горных районах, в особенности в Корнуэлле. Залежи олова здесь так велики, что местные племена торговали им с мореплавателями из далекой Финикии. Торговле с финикийцами способствовали благоприятные географические условия. Окружающие Великобританию моря не замерзают благодаря теплому Северо-Атлантическому течению, а берега ее изобилуют удобными заливами и бухтами».

Видимо, финикийцам же или карфагенянам мы обязаны появлением в Британии в VI в. до н. э. грозных молосских греческих псов, прославленных еще знаменитым киником Диогеном Синопским (412–323 гг. до н. э.) – тем самым, который жил в бочке. Он любил называть себя собакой (само название школы киников происходит от афинского местечка «Киносарг», «Зоркий пес»). По свидетельству его тезки, историка античной философии Диогена Лаэртского (180–240 гг. н. э.), «его спросили: “Если ты собака, то какой породы?” Он ответил: “Когда голоден, то мальтийская (т. е. добрая. – Е.С.), когда сыт, то молосская (т. е. злая. – Е.С.), из тех, которых многие хвалят, но на охоту с ними пойти не решаются, опасаясь хлопот; так вот и со мною вы не можете жить, опасаясь неприятностей”» («О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», VI, 2 (55). Так вот, эти молосские псы стали предками мастифов и, как следствие, знаменитого гротескного английского бульдога. Его добродушная внешность обманчива – занятные складки на морде, равно как и вздернутый нос, появились с течением веков, чтоб кровь быков (а «бульдог» в переводе с английского – «бычья собака», т. е. собака для боя с быками) и медведей, с которыми он вступал в единоборство, не затрудняла ему дыхание, а стекала по этим самым складкам с морды. Бритты брали этих огромных свирепых псов с собой на поле боя, о чем писал Страбон: «(Из Британии вывозятся) породистые собаки для охоты; кельты используют этих и туземных собак и на войне» («География», IV, 5, 2). О торговле ими в начале нашей эры свидетельствует в своем трактате о собаках Грацций (