Рикошет - стр. 15
3
До рассвета оставалось немного. Столько, сколько нужно.
Они проехали аллеей, остановились у цветника, некогда роскошного, а сейчас даже в плоских лучах маскировочных фар пугающего мерзостью запустения.
Фонарь не светил. Во всем парке не наберётся и дюжины исправных фонарей, а уж здесь, у цветника, их не было вовсе.
Но им как раз такой и был нужен.
Они вытащили приговорённого из багажника, усадили у фонаря.
Настя забросила верёвку на перекладину. Семён надел приговорённому маску, расправил её, потом затянул петлю вокруг шеи – всё быстро, но чётко. На грудь бедолаге повесил фанерку. Затем они вдвоём подтянули приговорённого так, чтобы ноги болтались на высоте полуметра от земли. Приговорённый превратился в висельника. Настя за три минуты собрала из невинных деталей взрывконструкцию и прикрепила скотчем к ногам недвижного тела. Выглядела взрывконструкция внушительно, всякий поймёт, когда увидит. Увидит не сейчас, а когда народ пойдет через Парк к первому трамваю, чтобы ехать на Заречный рынок.
Отошли. Настя сделала снимок – один, хватит. Нечего зря светиться.
Они вернулись в машину. За руль сел Семён: если попадётся полиция, меньше шансов, что их запомнят. Впрочем, это было не так уж важно.
Важно было совсем другое.
*
Леонид гулял по Парку неспешно. Второй день отпуска, куда спешить? Ни в Сочи, ни в Крым, ни куда-нибудь ещё он не собирался. Средства не позволяли. А домашний отпуск предлагал развлечений немного: прогулки с Бэрримором, да бутылку пива после заката. Пиво, впрочем, можно было выпить и раньше, хоть утром, но тогда день вообще терял смысл. Были, конечно, разные мелочи вроде игры в шахматы с соседом по балкону, военным пенсионером Александром Александровичем, можно ещё посмотреть кино, почитать книгу, но это действительно мелочи. Как-то не игралось, не смотрелось и не читалось. И потому следовало получать максимальное удовольствие от того, что имелось. Например, от утренней прогулки. Пять пятьдесят пять, людей в парке очень мало, никто не ворчит, что развели-де собак, шагу ступить некуда, и нужно бы всех собак, а заодно и хозяев расстрелять или хотя бы отравить.
Бэрримор, чёрный терьер, сновал по тропинкам с видом чрезвычайно занятым. То обнюхивал старые пни, то лаял на деревья, то нескромно заглядывал в кусты, где, по летнему времени, порой ночевали бездомные, укрываясь кто картонкой, кто пиджачком, а кто и ничем не укрывался.
Ранний час Леонида не тяготил: отпуск, не отпуск, он любил вставать на рассвете. Ему, Леониду, и в пять выйти было бы не сложно, но не стоило ломать привычки Бэрримора: собака любит установленный порядок, а любые отклонения от него воспринимает, словно революцию. А революция – она кому как. Не всем на пользу. У Бэрримора есть хозяин, есть собачий корм (опять же, строго по рациону, чтобы не было неожиданностей), есть миска со свежей, отфильтрованной водой, есть противоблошиный ошейник от надежной фирмы, есть две прогулки в день, час утром и полтора вечером, чего же более?