Рикошет (сборник) - стр. 12
Лицо Киршина вновь принимает сонное выражение, он вяло шевелит губами:
– Так Малецкий смотрел на старуху… Заботливый… Что ему было от нее нужно?.. Крутился вокруг. А она, этакая дама… Все свысока…
– Вы ничего не трогали в квартире?
– Увольте, – слабо морщится Киршин. – Там такой запах был… Мы и в комнату-то не заходили. Увидели из прихожей разгром да тело, прикрытое одеялом, сразу пошли звонить в милицию…
– Все вместе? – уточняю я.
– Элеонора побежала. Мы стояли, ждали…
– Малецкий ничего не брал из квартиры?
Киршин медленно качает головой:
– В тот раз нет. Наоборот… Какую-то бумажку в прихожей хотел оставить. Но, видно, меня испугался, забрал тут же…
– Что за бумажка? – подаюсь к нему.
– Уведомление на денежный перевод.
Опять этот перевод! Как он оказался у Малецкого? Почему, увидев убитую Стукову, Малецкий решил избавиться от него? Почему передумал? Зачем хранил? Не мог же он получить деньги по чужому переводу?.. А вдруг мог?!
Понимаю, что Киршин на эти вопросы вряд ли ответит, поэтому задаю вопрос полегче:
– Как вы можете охарактеризовать погибшую?
Киршин вяло приподнимает покатые плечи, секунду молчит, потом говорит:
– Я не особенно-то общался со Стуковой. Так, на лестнице столкнемся – поздороваемся… Простите, но у меня такое ощущение, что Стуковой зря не интересовались работники ОБХСС… Еще та старушка была…
– Что вы хотите этим сказать? – настораживаюсь я.
Рука Киршина описывает в воздухе неопределенный полукруг:
– Ощущения…
Поскольку любые ощущения нуждаются в проверке, уточняю:
– А конкретнее? Какие ощущения? О чем идет речь?
– Нетрудовые доходы, – не очень охотно и столь же неуверенно буркает Киршин.
На чем основываются ощущения Гаргантюа из стройуправления, выяснить не удается, и, закончив составление протокола, я с ним прощаюсь.
Снова заглядываю в ту же преподавательскую. Взлохмаченный рыжеволосый мужчина поглощен телефонным разговором:
– Так, так… Что она еще спрашивала?.. Да нет же, Элочка, я ведь тебе говорил…
– Извините, – прерываю его.
– Я же всем объявил, – зажав трубку ладонью, раздраженно бросает он. – Зачет будет в триста седьмой аудитории!
Принимая меня за одну из своих студенток-заочниц, Малецкий заблуждается. Спешу прояснить ситуацию:
– Передайте Элеоноре Борисовне привет… От следователя Приваловой. И напомните ей, что разглашать тайну следствия очень некрасиво.
Опешив, Малецкий забывает о моей просьбе и, бросив в трубку: «Перезвоню!» – торопливо кладет ее на рычаг. После этого пытается улыбнуться. Однако полные губы складываются лишь в неопределенную гримасу:
– А где же Валентина Васильевна?