Рига. Ближний Запад, или Правда и мифы о русской Европе - стр. 39
Разумеется, в Латвии действовали все те же факторы, что и на прочем постсоветском пространстве в 1990‑е. Местные журналисты подробно писали, как банкротили заводы и кто из политиков и олигархов на какой из «схем» нажился. Но была у нас и своя специфика – Латвия курс на деиндустриализацию взяла сознательно и никогда этого не скрывала. Одна из любимых тем для рассуждений здешних политиков и хозяйственников в 1990‑е: заводы-де в Риге строила оккупационная власть – для того чтобы завозить на них рабочую силу из других республик и осуществлять таким образом колонизацию. Среди русскоязычных доля занятых в промышленности и впрямь была выше, чем среди латышей, – русское население преимущественно городское, это на селе даже в советские времена с языком межнационального общения было неважно.
Но когда ликвидировались советские учреждения и останавливались заводы, работы лишались, конечно, не одни гражданские оккупанты. Вот только для оказавшихся на улице нацкадров предусмотрели нишу, закрытую для большинства русских. Латыши в массовом порядке пошли в чиновники.
Сфера управления была недоступна для неграждан и для недостаточно перфектно владеющих государственным языком. Служба в бесчисленных департаментах стала привилегией, которой наделяли де-факто по национальному признаку, убежищем «для своих» в хаосе 1990‑х. Количество чиновников росло, они сделались элитой государства и монополизировали политику – тоже закрытую для неграждан (то есть в 1990‑х – для большинства нелатышей). Одни и те же персонажи годами и даже десятилетиями кочуют из партии в партию, из департамента в департамент, из министерского кабинета в зал заседаний сейма и обратно, потом в кресло Европарламента и т. д.
В Латвии нет какой-то одной партии с «руководящей и направляющей ролью», нет пожизненного вождя и учителя. Но в Латвии есть каста, находящаяся у власти уже почти 25 лет – националистическая бюрократия. Из нее выходят – или наоборот, придя со стороны, в нее вливаются – политики, внутри ее интенсивно почкуются и сливаются партии, тасуются и раздаются министерские посты.
По утверждениям СМИ, 90 процентов работников госсектора – латыши. До катастрофического кризиса 2008‑го в маленькой стране было порядка 200 тысяч чиновников – то есть в департаментах работал каждый десятый ее житель. А если учесть деление населения по национальному признаку (примерно 65 процентов латышей, остальные в основном русскоязычные) и упомянутую долю титульной нации среди чиновников, то получается, что в латышской общине бюрократическую карьеру делали трое из двадцати. В столичной Риге этот процент, понятно, был много выше.