Ричард Длинные Руки – вильдграф - стр. 26
– Я их видел, – сообщил я. – Когда ходил по городу. Выглядят, как вороны среди павлинов.
Он чуть усмехнулся.
– Вы, дети степей, выражаетесь очень образно.
– А вы?
– Мы предпочитаем точность.
– Чем здесь занят конунг?
Он ответил четко, хотя еще больше приглушил голос:
– Сейчас конунг все больше забирает власть в королевстве, хотя король, как мне кажется, этого даже не замечает. А если и замечает, то втайне рад, что с его плеч снимают тяжесть управления.
– Или не хочет замечать, – предположил я. – Когда ничего не можешь сделать, лучше делать вид, что все хорошо. А как вам это?
Я как выстрелил вопросом, но Ланаян не повел и бровью, смотрел мимо меня на дворец, лицо ничего не выражает, в глазах снова непроницаемая завеса, лишь вздулись желваки, но это можно трактовать по-всякому.
– Я всего лишь начальник стражи, – обронил он наконец. – Я слежу за порядком.
– За старым или новым?
– Некоторые полагают, – произнес он ровным голосом, – порядки совсем не изменятся.
– Ух ты! Почему?
– Город сам всех меняет, – пояснил он все тем же чересчур равнодушным тоном.
– А как считаете вы?
Он посмотрел на меня в недоумении.
– А вам это надо? Хорошо, мое личное мнение, но только личное, если конунг возьмет власть в городе, все будет зависеть от того, как много он возьмет в город людей. Своих, кочевников.
– А в чем разница?
Он нервно дернул щекой.
– Железной рукой управляет только телохранителями. В его племени, как у вас всех, – свобода. Пока кочевники заходят в города только для торговли, они ведут себя согласно древнему Закону о Мире, что подписали после окончания первой войны города и кочевники…
– А была и вторая?
Он с досадой отмахнулся.
– Не цепляйтесь к словам. Кочевники захватили Гандерсгейм в первой и единственной войне, но договор с побежденными составили мудро. Кто их надоумил, не знаю, однако все сотни лет он устраивал обе стороны. Кочевники страшатся городов, как чумы. Кто соблазняется нашим укладом и переезжает в город, тот навсегда потерян для племени! И потому все их обычаи направлены на то, чтобы углубить между нами незримый ров. Однако, если конунг приведет в город слишком много своих людей…
Он умолк, я наконец увидел на его лице признаки сильнейшей тревоги, он даже вздохнул глубоко и чуть задержал дыхание, будто прыгал в холодную воду.
– Нарушится равновесие, – пробормотал я. – Кочевники могут не раствориться, если их будет много.
Он вздохнул, плечи опустились.
– Не знаю, я не политик. Может быть, это и хорошо?
– Что хорошего?
Он взглянул на меня искоса, но так быстро, что я едва заметил.