Ричард Длинные Руки – рауграф - стр. 52
Он переспросил с непониманием:
– Суф… суфражизму?
Я отмахнулся:
– Это еще не скоро понадобится. Когда рождаемость упадет и рабочих рук не будет хватать остро. А сейчас давайте подумаем над…
Дверь приоткрылась, барон Эйц вошел, сильно смущенный, не ждал, что у меня все еще гости, да еще такие, плотно прикрыл ее за собой и остановился в нерешительности.
– Ваша светлость…
– Говори, – сказал я недовольно. – Что замолчал? Я знаю, ты зря не зайдешь.
– К вам гость, – ответил он кратко.
– Кто?
– Просил не называть его по имени. Но сказал, что примете его с охотой.
Я проворчал:
– Сейчас я никому не рад.
Он поклонился и взялся за ручку двери:
– Значит, велеть прийти завтра?
Отец Дитрих сказал поспешно:
– Погоди. Это может быть очень важное. Куно, помогите мне подняться… Вот так, спасибо. Ничего, к двери могу и сам, но спасибо… Сэр Ричард, примите гостя, пожелавшего остаться неизвестным! И не стесняйтесь в таких случаях выпроваживать гостей. Даже таких любезных вам, как я. Сюда будет набиваться все больше народу и все чаще, вы должны уметь ставить заслоны.
– Но, отец Дитрих! – запротестовал я.
Он покачал головой:
– Нет-нет. Я зашел просто удостовериться, сын мой, что ты вернулся целым и полным христианского рвения.
– Но мы еще не успели…
– Я все увидел, – прервал он. – Занимайся королевством. На твоих плечах большая тяжесть, сын мой.
Они с Куно вышли, сэр Торрекс застыл в нерешительности. Я сказал с раздражением:
– Поверим чутью отца Дитриха. Приведи, но будь у этого гонца за спиной. И проверь хорошенько по дороге сюда. Сейчас он где?
– В саду.
– Это хорошо. Можно успеть понять, чем он вооружен.
– И чем защищен, – добавил он негромко. – Я все сделаю.
Его шаги затихли в коридоре. Я прикинул, сколько времени понадобится, чтобы доставить незнакомца сюда, уселся поудобнее и перешел на тепловое зрение, а затем и на запаховое. Комната исчезла, я очутился в жутковатом вращающемся мире, полном цветных пятен и диких красок, которым просто нет и не может быть названия, так как это не краски, а запахи, но кисловато-красная шершавость или сладость оранжевости может сдвинуть сознание весьма…
Послышались чересчур громкие шаги. В горьковатой прелости шалфея возникла дыра. Тепловое зрение услужливо нарисовало две фигуры, в одной узнал Эйца, я на него уже и раньше смотрел тепловым, а вторая, поменьше и спектром потемнее, принадлежит, как я понимаю, гонцу. Вроде бы ничего скрытого под одеждой, человек насторожен и взволнован, но нет особой агрессии, нет и готовности броситься на меня…
Переход к обычному восприятию мира сопровождался таким же приступом тошноты, я кое-как подавил его, поднял голову. Перед глазами мутные фигуры четверых, сдвинулись в две, затем восстановилась резкость, хотя мутные пятна еще какое-то время плавали в воздухе, постепенно растворяясь в нем.