Ричард Длинные Руки – принц короны - стр. 34
Я держал меч наготове, дергаясь на каждый скрип дерева, пригибая голову при каждом взмахе крыльев, но даже не успевал увидеть, что за странные птицы в странном лесу.
– Бобик, – сказал я негромко, – ищи человека… Запах человека!
Он посмотрел в недоумении, в чистых, честных глазах ребенка я прочел недоумение: кто же из людей станет здесь жить, но я смотрю твердо, он вздохнул и побежал, высоко задирая голову и принюхиваясь.
Искать пришлось не больше четверти часа, затем Бобик радостно взрыкнул, подпрыгнул и понесся между черными мертвыми деревьями, что стоят как живые и не думают падать от ветхости.
Видимо, аскет не моется уже не первый год, через некоторое время запах услышал не только Бобик, но и я.
На той стороне промерзшего до дня ручья высится полуразвалившаяся избушка, донельзя ветхая, с продырявленной крышей. Так бы и не увидел, снег лежит сверху толстым слоем, но дыра очень уж, а снизу ни пара, ни вообще признаков жизни.
Мы перешли ручей, лед звучно трещит, в одном месте даже брызнула вода, но обычно везде под толстым слоем льда такая же промерзшая земля, будто в этой части леса зима круглый год.
Когда вскарабкались на невысокий склон, избушка вблизи показалась еще отвратительней и, конечно, абсолютно нежилой.
Бобик подбежал, понюхал покосившуюся дверь. Я видел, как его хвост в нерешительности качнулся из стороны в сторону, указывая, что внутри есть нечто живое.
Чувствуя недоброе, я соскочил с седла, ноги ушли в снег по самую развилку, озлился и пошел к Бобику. Судя по нетронутому снегу, здесь давно уже никто не ходил. Нет даже звериных следов…
Я толкнул дверь, не подалась, но я сообразительный, с третьей попытки догадался потянуть на себя, как вообще-то и положено ставить любую дверь с точки зрения пожарной безопасности да и простого инстинкта спасения.
Изнутри пахнуло таким холодом, что показалось снаружи почти лето. Я стиснул челюсти и, раз уж приехал в такую даль, все же заставил себя шагнуть вовнутрь, а Бобик протиснулся, отодвинув меня, вперед и остановился.
Комната показалась просторнее, чем вся избушка выглядит снаружи, но все равно те же черные прокопченные бревна, земляной пол, посреди выложенный камнями очаг с давно погасшими обугленными поленьями…
А в углу из-под кучи старых полуистлевших шкур торчат человеческие ноги: голые и покрытые коркой засохшей грязи, с потрескавшимися ступнями, подошвы толстые и начинающие ороговевать, будто обе вот-вот станут копытами.
Бобик посмотрел на него в нерешительности, на меня. Я осторожно пнул носком сапога в пятку, изрезанную трещинами будущих ущелий.