Ричард Длинные Руки – оверлорд - стр. 61
Он подумал, посмотрел на меня с большим уважением.
– Вы еще не были на Юге, а уже понимаете его основы… И хотя вам это не нравится, но все-таки, все-таки: принимать с большим недоверием все, что видите, слышите и что вам внушают – залог целостности вашей личности. Если хотите жить без забот – никогда не спорьте, принимайте на веру, что говорят старшие. Неважно, кто именно эти старшие: враги, нейтралы или даже друзья.
– А почему от друзей?
Он хитро прищурился:
– Надо ли объяснять?
– А все-таки?
Он указал на окно:
– Взгляните во двор. Почти всем доверите напоить своего коня, некоторым можете позволить наточить ваш меч, но есть там те, кого послушаете безоговорочно, что одеть, что пить, с кем общаться, кого взять в жены, кого любить, а кого ненавидеть?.. Друзья опаснее врагов! Врагов воспринимаешь настороженно сразу, а друзья могут вполне искренне завести вас на ложную тропку. Потому друзей надо остерегаться больше, чем врагов. И каждое слово от друга проверять… гм, с большим подозрением, чем от врага.
Я молчал, рассуждения абсолютно логичны, но какая-то нечеловеческая логика. Слишком правильная, словно машинная или вещает насекомое, чей интеллект превосходит человеческий в десятки раз, но… только интеллект.
– Человек, – проговорил я, – не только интеллект.
– Ну да, – сказал он саркастически, – как я мог забыть про душу!
– А зря, – отпарировал я. – Вообще-то считается, что весь хваленый интеллект всего лишь слуга на побегушках у души! Правда, у той, что ниже пояса.
Он запнулся на миг, глаза блеснули остро, как лезвия кинжалов.
– Мне нравятся рассуждения о душе, – проговорил он медленно, я видел в его лице скрытое торжество, – любые, даже самые высокопарные.
– Почему?
Он усмехнулся.
– Любая душа – узница. А вот грубая плоть бегает совершенно свободно. Так кто из нас сильнее?
Он поклонился и так в поклоне исчез. Я задумался, зачем приходил: то ли ждал, что уже готов прямо сейчас, то ли ему интересно, что я попытаюсь сделать перед возвращением.
Рассвет пришел не только поздно, но и страшно медленно, словно не решался выйти на мороз, пройтись по хрустящему снегу. Я замерз, несмотря на огонь в камине, то ли ложе далеко от огня, то ли дров подбросили маловато. Или же нужно ложиться в свитере, а не голым, как я привык издавна. Правда, для сугрева можно брать одну из служанок, а то и не одну, но что-то в этом от насилия. Сами служанки так не думают, это право сеньора брать любую из них на ложе, они к этому относятся не только философски, но и с юмором, сами напрашиваются, однако во мне что-то протестует… Не виргинность моя, конечно, а то, что смахивает на принуждение, такое меня оскорбляет: мол, как будто я не лучшая в мире цаца, к которой женщины и так охотно лезут в постель, не спрашивая о моей зарплате.