Ричард Длинные Руки – фюрст - стр. 52
– Ваша светлость, команда волнуется…
– Войди, – велел я.
Вошел незнакомый матрос, поклонился непривычно низко, почти как придворный, а не как гордый пират.
– Ваша светлость, – повторил он, – статуя…
– Что, – сказал я, – сошла с носа и гуляет по палубе?
Он испуганно всхрюкнул:
– Гуляет?.. Нет, ваша светлость, еще не… а что, может?
– Ну да, – ответил я, – сколько ей еще стоять там, прикованной… Так что с нею?
– Веточки, – выдохнул он, – уже зацвели…
Холод прокатился по моему телу, но я сказал натужно беспечно:
– А что за цветы?
Он дернулся.
– Цветы?.. Да кто их… белые какие-то…
– Пчелы летят?
– Ваша светлость, – проговорил он в испуге, – какие пчелы тут, среди моря…
– Морские, – ответил я. – Столько плаваешь и не встречал еще? Морских коров видишь каждый день, а пчел… Темнота! Цветы хорошо пахнут?
– Н-н-не знаю, – проблеял он. – Не нюхал. Никто не подходит близко.
Я поднялся, отодвинул стул.
– Пойдем. Я как раз случайно хороший гербист. Это не по гербам, а по всякой и даже разной растительности знаток, умелец и вообще еще тот, понял?
– Да, ваша светлость, ага, хоть и не понял, но вы уж взгляните как бы сами и даже лично…
На палубе такой легкий ветерок, что почти штиль, небо вместо невинной голубизны уже зрело-синее, торжествующее, весь запад полыхает в несказанной пышности божественного заката, облака уже не облака, а плотные воздушные горы, хребты исполинские, внушающие оторопь и смирение…
На палубу, мачты и даже на море пал багровый отблеск пылающего неба, только статуя «Богини Морей» вся зеленая, окутанная множеством мелких веточек.
Я подошел вплотную, на веточках в самом деле начали распускаться крупные белые цветы, чистые и невинные, запах тоже чистый, без примеси сладости или чувственности.
– Хороший знак, – воскликнул я с чувством. – Что вы за люди, почему всегда толкуете себе на беду? Господь нас любит и посылает нам одобрение!
Юрген выдвинулся из толпы матросов.
– Нам? Одобрение?.. Ваша светлость, а кого же тогда в ад, если одобрение нам?
– Кого в ад, а кого в рай, – сказал я, – придумали люди. На самом деле у Господа, может быть, совсем другие намерения. Он слишком велик, чтобы нам дерзновенно пытаться угадать его желания. Тем более, как мне кажется, среди вас маловато докторов богословия и профессоров каббалистики?
Они с подозрением косились друг на друга, будто уже заподозрили в излишнем для мужчины умничании.
– Чистые белые цветы, – сказал я, – сулят для умных успех, а для дураков – удачу, так что всем нам что-то да обломится! А теперь идите пьянствовать, богословы!
С мостика прогремел крик: