Ричард Длинные Руки – эрцфюрст - стр. 5

Я огрызнулся:

– Это недобитые остатки прогнившего режима, не оправдавшего доверия народа и лордов. И не такая уж и устойчивая эта власть, если рухнула от одного дуновения.

– Да уж дунули вы, ваше высочество, – пробормотал он, – в самом деле… весьма. Не только у трех поросят крыша слетела.

– Еще и головы полетят, – пообещал я. – Как гуманист и человеколюбец, я это обещаю!.. За человека в человеке нужно бороться, и совсем неважно, если самого человека придушим в процессе, жертвы неминуемы. Но мы к ним готовы в борьбе за светлое будущее для всего-всего человечества!.. В общем, с придворными должностями стоит погодить, а с государственными можно и прямо сейчас…

Он поклонился.

– Начнете с канцлера? Или с грефье?

– То есть, – пробормотал я, – сверху или снизу по лестнице?.. Сначала составьте список наиболее подходящих кандидатов, учитывая и вернувшихся из Гандерсгейма.

– А оставшихся там?

Я кивнул.

– Спасибо, я о них помню. Всех командиров, оставленных начальниками гарнизонов, назначить сенешалями. Пусть каждый возглавляет свой сенешальский округ уже не только как захватчик, но и как глава административного судебного округа. Судить и вешать имеет право по своему усмотрению, а мы будем периодически проверять, чтобы количество повешенных по ошибке не зашкаливало за допустимый уровень.

Он поинтересовался:

– А какой допустимый?

Я поморщился.

– Ну что вы такой мелочный? Понятно же, в Гандерсгейме разрешено бесчинств и эксцессов больше, чем в Геннегау. Со стороны властей, естественно. Более того, в разных частях Гандерсгейма разная шкала… Потом, со временем, выработаем четкие нормы, а пока главное – поддержание порядка, мира и гуманизма. Не мелочитесь, сэр Жерар, не мелочитесь!

– Понял, – сказал он покорно. – А командиров отрядов назначить шерифами, бейлифами и просто бальи?

– Точно, – одобрил я.

– Все будет сделано, – ответил он, посмотрел в сторону, охнул и сказал испуганно: – Мне надо бежать, выше высочество! Столько работы, столько работы…

Я повернулся, в сад въехала группа отставших героев Гандерсгейма, один из них лихо соскочил и направился к нам, высокий, широкий в плечах и удивительно тонкий в поясе, мелкоячеистая кольчуга туго облегает тело, опускаясь до середины бедер, щегольские брюки и сапоги тонкой выделки…

– Боудеррия, – выдохнул я.

Она преклонила передо мной колено, я поднял ее и обнял, даже под кольчугой чувствуя ее твердые, как отполированные до блеска наросты дуба, груди.

– Ваше высочество, – проговорила она почтительно, но глаза смеются, в них те же дерзкие огни, а чувственный рот растягивается до ушей. – Ваше высочество!