Ричард Длинные Руки. Церковь и демоны - стр. 1

Лорд-канцлер, довольный и сияющий, выпрямился и смотрит счастливыми глазами, а кончики длинных седых усов поднялись, указывая в потолок.

За канцлером такие же торжествующие Грейгер Армстронг и граф Никлас Томандер, все в блистающих золотым шитьем камзолах с витыми шнурами и в цветных лентах, держатся скромно, но лица излучают полное удовлетворение проделанной работой.

– Сэр Джуллиан, – произнес я, – ценю ваше усердие. Переговорим чуть позже.

Он воскликнул патетически:

– Но, ваше величество!

– Дорогой сэр Джуллиан, – прервал его я державным голосом, он должен ощутить, я не в том настроении, чтобы давить на меня или пытаться навязывать какие-то действия, даже крайне важные для империи, – я высоко ценю проделанную вами работу!

Он заулыбался, но во взгляде промелькнуло некое опасение.

– Ваше величество…

– Но в данное время, – продолжал я, повышая голос, – как вы наверняка знаете, разгораются мятежи, бунты и прочие демократические радости как простой черни, так и простых удельных князей. Местные лорды наконец-то поверили, что конца света не будет, спешно захватывают троны, пока короли в убежищах.

Он замер, посерьезнел, кончики усов чуть опустились.

– А присяга императору?

– Похерену, – ответил я жестко. – Придется всех сгибать заново! А кого-то и ломать через колено. Дворцовые мероприятия откладываются на неопределенное время. Пока не разгребемся. Даже слушать не хочу гениальные ходы насчет моих любовниц! Все потом, потом. Правила и протоколы отходят на задний план, ввиду чрезвычайности и гуманизма военного положения.

Он краснел и бледнел, несколько раз открывал рот и пытался возразить, но я давил его взглядом, напоминая, что перед ним не просто император, крепко всаженный в узкие рамки протокола, а военный вождь, завоеватель с Багровой Звезды Зла, а моя вежливость вовсе не признак слабости или желания идти на компромиссы.

Наконец он сдался, судя по весьма поникшему виду и совсем уж опустившимся кончикам усов.

– Ваше величество, – произнес он упавшим и почти плачущим голосом, – как изволите…

– Но потом, – закончил я другим голосом, чтобы не превращать его положение в поражение, – мы изволим вернуться к этому важнейшему для мира и прогресса вопросу!.. Без которого, как вижу, и жить нельзя. А сейчас отбываю ненадолго… хотя точно не знаю, насколько. Все будет, сэр Джуллиан! И будет много.

Гвардейцы по моему жесту пошли следом, давая понять, что утренняя прогулка императора идет согласно протоколу, однако его величество желает пообщаться наедине с идущим с ним рядом герцогом Альбрехтом, который вот-вот будет возведен в принцы, – слух уже пошел по двору.

Альбрехт двигается рядом молча, чувствует, насколько я взведен. В самом деле, словно тетива арбалета, натянутая до конца ложа, надеюсь, заметно только ему, но он не выказывает ни словом, ни жестом.

Багрово-желтый жостокор за это время сменил на золотисто-пурпурный, уже не просто копирует моду, но, уловив тренд, что-то меняет, дополняет, вчера вообще был в оранжевом халате, хотя не халат, как сразу объяснил свысока северным невеждам, а некая верхняя одежда, но не вульгарный плащ, разумеется. Сейчас белоснежный платок навернут вокруг шеи в несколько слоев, выглядит как взбитая морская пена, а конец опускается до живота, явно из такой вот хрени появится позже галстук.

Белоснежнейшие манжеты чуть ли не от локтей до середины кистей, крепких, загорелых и привыкших к рифленой рукояти меча, но в таком одеянии тоже смотрятся весьма странно и вызывающе.