Резонанс - стр. 45
Перед отбоем закреплённый за помещением дневальный велел выстроиться у кроватей – к нам пожаловало высокое начальство.
– Ровнее становитесь! Ровнее! – придирчиво потребовал он, а затем и сам вытянулся по стойке смирно и на одном дыхании выдал: – Ваше благородие, новоприбывшие для проведения инструктажа построены!
В казарму вошли двое: господин лет сорока в федоре и дорогом, определённо пошитом на заказ костюме и тип чуть постарше, назвать которого господином не повернулся язык. Бульдожье лицо, кряжистая фигура, военная выправка, да и пиджак кроем напоминал скорее китель. На голове – картуз.
Старорежимное обращение неприятно царапнуло слух, а выказываемое дневальным подобострастие заставило приглядеться к «их благородию» внимательней. Вытянутое лицо отличалось тонкими чертами, но при этом казалось волевым и, как принято говорить, породистым. Щёки были гладко выбриты, от левого уха под воротник сорочки уходил тонкий белый шрам. И слегка подёргивалось нервным тиком левое же веко. Осанка – будто шпагу проглотил или тросточку вроде той, что сейчас зажал под мышкой, но, в отличие от державшегося на шаг позади спутника, военного он ничем не напоминал.
«Из бывших», – решил я и сам поразился тому обстоятельству, сколько деталей сумел подметить за эти несколько секунд. Прежде подобной наблюдательностью похвастаться не мог, и дело было точно не в одном только избавлении от близорукости – помимо всего прочего каким-то неуловимым образом изменилось само восприятие окружающей действительности.
– Я – комендант распределительного центра, – объявил господин, – и вы какое-то, искренне надеюсь, очень недолгое, время пробудете здесь под моим попечением.
Холёное лицо оставалось бесстрастным, а вот слова буквально сочились презрением, но никому из нашей разношёрстной компании и в голову не пришло возмутиться; напротив – все стояли, затаив дыхание. И я – как все. Даже стало чуточку стыдно из-за собственного конформизма и захотелось назло всему выдать какую-нибудь дерзость, но справиться с этим необдуманным порывом оказалось предельно просто.
Благоразумие. Мне хотелось думать, что таким образом сказалось именно благоразумие.
– Правил немного: под категорическим запретом находятся нарушение установленного администрацией распорядка дня, воровство, драки и любая, подчёркиваю – абсолютно любая политическая агитация. Все замеченные в данных проступках понесут самое суровое наказание!
Благоразумными среди нас оказались не все. Кое-кому не хватило ума проникнуться серьёзностью момента и промолчать.