Резидент разведки. Часть 2. Покер с контрразведкой - стр. 13

Вместе с тем Бен любит, чтобы его слушали, не гнушается при этом прибегать к очень дешёвому приёму: всегда говорит ровным голосом, безэмоционально и, главное, тихо. То есть как бы требует, чтобы его слушали, как говорится, открыв рот, и чтобы при этом было слышно, как муха пролетит. При всём при этом не напоказ очень участлив к проблемам других, с готовностью включается в них и демонстрирует желание помочь, в том числе практически. Нино думает, что вот именно за это качество его уважают и терпят в компании его сослуживцев. Невероятное сочетание морально-деловых качеств у этого офицера.

Я органически не люблю таких мудаков. Попади мне такой в моей лейтенантской юности, только одно: «Пшёл к чёрту!» Точка. И больше знать не знаю.

Но я уже подполковник, совсем скоро и совершенно точно стану полковником и, разумеется, сейчас так поступать не буду.

У Нино очень тяжёлый случай. Рон мне дался очень тяжело, с этим Беном будет, возможно, даже более сложно. Но у нас уже есть опыт, сын ошибок трудных.

Мы уже знали, что в теории отличительной чертой форменных эгоистов является одержимость своей властью и успехом. Они думают только о собственных интересах, никогда не ставят себя на место других. Они не способны к сочувствию. У них потребительское отношение к миру. Поэтому из любых своих знаний, даже если это государственный секрет, они обязательно попытаются извлечь какую-нибудь выгоду. Считается, что такие люди обожают манипулировать другими путём вменения окружающим чувства вины, всё делать для того, чтобы занижать чужую самооценку. В обычной жизни действует правило, что если рядом с таким человеком вам некомфортно и он совершает попытки возвыситься за ваш счёт, то надо держаться от такого человека как можно дальше. Тем более нельзя делиться с такими людьми секретами.

Но это в обычной жизни, а для нас такие люди – это просто находка, они для нас имеют особую ценность.

Недавно я встретился с Роном, поговорили про дела семейные, про его личный опыт. Не получился разговор. Не было у меня к Рону ни душевной тяги, ни мировоззренческой. Я видел, что он хочет как можно скорее свернуть тягостное общение. У меня было такое же настроение. Ничего не вышло и, видимо, уже не получится. И не нужно. Пусть всё работает так, как работает. Это было моё окончательное решение – полностью и бесповоротно свернуть с ним любое личное и очное общение. Нино я ничем помочь не смогу, потому что Рон категорически отвергает любой разговор на тему о ней.

Действовать Нино будет вообще без страховки. Меня там рядом не будет. Больше никто не знает об этой нашей с ней мелкой операции. Режим тишины.