Рейтар - стр. 1

Стук копыт донесся с улицы, частый, быстро приближающийся.

– Это кто там в галоп скачет? – спросил я, вскинувшись и откладывая в сторону охапку сена, которую собирался закинуть в кормушку гнедой.

– Я гляну! – крикнул Олвин и бросился к воротам конюшни, откуда в пыльное ее нутро врывался беспощадно поток солнечного света.

Сын пробежал мимо меня, встал в воротах, от чего свет словно трафаретом вырезал из действительности его тощую и жилистую мальчишескую фигуру – мускулистый торс, узкие бедра, с которых съезжали широкие штаны и свалились бы, если бы не помочь через плечо.

– Отец, вестник!

И действительно, с улицы донеслась визгливая трель свистка, вынудившая меня броситься следом за сыном. Сел, смуглый и темноволосый сын старосты, мальчишка четырнадцати лет, ровесник моего Олвина, уже гарцевал на тонконогой серой кобыле прямо перед воротами загона, размахивая желтым флажком на тонкой пике.

– Сел, что за шум? – крикнул я.

– Сбор на площади всех вольных! Опять степняки близко!

Голос у него ломался по возрасту, поэтому всю эту короткую речь он умудрился прокричать на разные голоса, от неожиданного баска до визгливого фальцета.

– Ты уже обратно?

– Да, мастер Арвин! – крикнул он. – К Толстому Бэллу загляну, и все.

– Буду! – крикнул я.

Сел толкнул лошадь ногами, и та с места пошла рысью, поднимая облачка пыли копытами. Я посмотрел ему вслед, чувствуя какое-то смутное беспокойство. Кочевники не такой уж большой сюрприз, пару раз в год они возникают неподалеку и нападают далеко не всегда, и то, когда уверены в безнаказанности, но вот сейчас словно что-то засвербило в середине груди, нечто смутное.

– Отец, седлать? – подскочил ко мне с вопросом Олвин.

– Давай, сынок, Шутника седлай, – кивнул я и направился к дому.

Шутник – конек молодой, еще с норовом, ему полезно лишний раз под седлом пробежаться, привыкнуть к хозяйской руке. А вот как привыкнет, тут ему цены не будет, таких коней в окрестностях ни у кого нет. Если бы флажок на пике красным был, то тогда не до выучки было бы, оседлал бы гнедого Кузнеца, мощного и зрелого мерина, обученного и строю, и бою, и сразу на сбор бы отправился, но раз флажок был желтым, то срочности нет. Может, выступим завтра, а может, и вовсе не выступим, а только разъезды отправим, следить, как бы беспокойные наши соседи не начудили. Впрочем, какие они соседи? Перекати-поле, приходят и уходят, разве что приход их обычно мало радости доставляет.

Широким шагом, торопясь, прошел через двор, к дому, большому, низкому, с бойницами вместо окон по наружной стене. Толкнул тяжелую деревянную дверь и очутился во внутреннем дворе. На плетеных травяных циновках, под навесом, играли с кошкой двое детей, девочка и маленький мальчик, дочка и младший сын.

– Папа! – вскочила на ноги семилетняя Лиана. – Возьмешь нас завтра в город?

– В город? – сделал вид, что озадачился, я. – А ты маме помогала?

– Я с Димом сижу! – Она обличающим жестом указала на малыша. – И обед готовить помогала.

– Ну, тогда подумать надо, – развел я руками. – А вообще, княжна моя, не знаю я точно, сбор объявили.

Что такое «сбор», знают даже дети, поэтому Лиана погрустнела и принялась возиться с кошкой. А ведь время самое ярмарочное. Мы коней продали закупщикам армии князя Валашского за хорошую цену, все вокруг торгуют и расторговываются, в городках веселье, все отдыхают. Но долг есть долг, от степняков всего можно ждать. Могут попасти свои табуны и стада вдалеке да и уйти, а могут, если слабину заметят, напасть. И тогда беда, все сожгут, все разграбят, всех, кого смогут, в плен угонят.

Толкнув дверь, вошел в полумрак горницы, отдал короткий поклон алтарю – маленькой плошке с горящим фитилем, плававшей в чаше с водой, Брату с Сестрой уважение от нашего дома.

Жена возилась у стола, собираясь накрывать стол. Я глянул на нее исподтишка – словно и не было ей сорока лет и пяти детей, из которых боги двоих прибрали в младенчестве. Все такое же гибкое и сильное тело, все так же густы ее светлые волосы, собранные в длинный конский хвост на затылке, и шея до сих пор без единой морщины.