Революцией сломанные судьбы - стр. 18
– Ты говоришь, как поэт, Олег, – отметил Владимир, смеясь, но не отворачиваясь от окна, – Кажется, моё общество оказывает скверное влияние на тебя. Однако… однако ты прав, Александра замечательная, и я люблю её больше кого бы то ни было. Как мне прожить ещё четыре года вдали от неё?
– Отчего же так долго, друг мой?
– Александра принципиальна, сказала однажды, что раньше шестнадцати предложение руки не примет, и вот теперь не отступается от своего слова, держит его.
– Да, весьма упертая особа. Обожаю это качество в ней.
– Однако, я все же старше, и иногда я боюсь, что она разлюбит меня, что я наскучу ей, и она будет несчастна в браке со мною или просто никогда не согласится стать женою моей.
– Что за вздор, Владимир, я не понимаю? У вас ведь разница лишь в четыре года, – Олег подошёл к своему кузену и присел на подоконник рядом с ним, – к тому же Александра любит тебя, и это станет понятно каждому, кто посмотрит на вас. Она прямолинейна и искренна. Поверь мне, князь, если вдруг случиться какая-то оказия, и ты, по каким-то причинам, перестанешь быть её сердцу мил, то Александра объясниться тебе в этом, – Олег положил свою тяжелую руку на плечо Владимира и почувствовал, как тот дрожит, – Однако, друг мой, будь уверен, что она никогда тебе не скажет этого, потому что ты её лебедь. Я верю в это всем своим сердцем.
– Я абсолютно точно испортил тебя, Олег, – воскликнул, внезапно рассмеявшись, Владимир, – Офицер перестал думать в тебе, остался лишь тонкий голос поэта.
С этими словами молодые князья отправились отдыхать, однако ни один из них не смог заснуть, думая обо всей своей жизни: обо всём хорошем и обо всём плохом, вспоминая лица и голоса, стараясь забыть страхи и обиды.
Тихая декабрьская ночь с морозом принесла беспокойство в Александровский дворец. Никто почти не спал рождественской ночью. У всякого за душой было что-то, о чём он не решался говорить, но постоянно думал об этом, и чувство потерянности и незавершённости заиграло новыми красками в эту тёмную морозную ночь.
– Андрей, ты спишь? – шёпотом спросил у молодого Маслова цесаревич, сидя у себя на перине без сна, – Андрей?
– Алексей Николаевич, Вы, светлейший, будите меня уж во второй раз, – буркнул, открывая свои глаза, князь Андрей, – надеюсь, Вы имеете весомую причину на это, – в комнате цесаревича воцарилась мёртвая тишина, – Алексей, тебя что-то тревожит?
– Я не знаю, Андрей, я не знаю. Когда мои сёстры вырастут, они все уедут из дворца и будут жить со своими мужьями, отдельно от меня, Александра тоже уедет куда-нибудь, и ты женишься, и останусь я совсем один здесь, – Алексей казался действительно опечаленным данным выводом.