«Ревность» и другие истории - стр. 6

– Понятно, почему они не высовываются.

– Разумеется, их клиенты тоже хотят сохранить тайну, ведь самоубийства считаются стыдным поступком. Как аборт. Клиники, которые делают аборты, ничего противозаконного не совершают, но на вывеске у них это не написано.

– И правда.

– И естественно, в основе бизнеса – секретность и стыд. Клиенты готовы выложить крупные суммы за то, чтобы умереть без физических и психических страданий и неожиданно, насколько это вообще возможно. Но главное, все произойдет так, чтобы ни семья, ни друзья, ни окружающие даже не заподозрили самоубийство.

– И как это происходит?

– Тебе этого, разумеется, не скажут – только то, что существует бесчисленное количество способов и что это случится в течение трех недель с момента подписания контракта. Примеров тоже не приводят, иначе мы – осознанно или нет – станем избегать определенных ситуаций, что вызовет совершенно ненужный и сильный страх. Единственное, о чем нам сообщают: это будет абсолютно безболезненно, и мы даже не поймем, что это вот-вот случится.

– Понимаю, кому-то, наверное, важно скрыть факт самоубийства, но тебе-то это зачем? Разве это, напротив, не способ отомстить?

– То есть Роберту и Мелиссе?

– Если ты умрешь и будет абсолютно ясно, что это самоубийство, придет не только стыд, но и чувство вины. Роберт и Мелисса начнут обвинять не только себя, но и друг друга – в той или иной степени сознательно. Это же сплошь и рядом. Ты видела, например, статистику разводов пар, у которых ребенок покончил с собой? А процент самоубийств родителей?

Ты всего лишь на меня посмотрела.

– Извини, – сказал я, почувствовав, что слегка покраснел. – Я приписываю тебе жажду мести лишь потому, что уверен: сам я на твоем месте чувствовал бы себя именно так.

– Думаешь, Шон, ты себя в дурном свете выставляешь?

– Да.

Ты сухо и горько рассмеялась.

– Все нормально – естественно, я хочу отомстить. Но ты Роберта с Мелиссой не знаешь. Если бы я совершила суицид и оставила родным письмо, в котором обвинила бы Роберта в неверности, он, естественно, стал бы все отрицать. Мол, я от депрессии лечилась, ну или что-нибудь в таком духе, а в последние дни у меня еще и паранойя развилась. Они с Мелиссой были очень осмотрительны, – наверное, про них никто и не знает. Готова поспорить, что полгода после моих похорон она бы для виду повстречалась с каким-нибудь финансистом из окружения Роберта. Они все на нее слюни пускают, но она всегда умудряется оставить их с носом – она же динамщица. А потом они с Робертом наконец объявят, что они пара, и объяснят, что свело их общее горе.