Ревизор: возвращение в СССР - стр. 36

А мне так страшно было, что мать в магазин пойдет с продавщицей ругаться. Та ведь меня несколько раз переспросила, пока конфеты взвешивала, а родители ругаться не будут?

Помню, я тогда от переживаний в обморок упал, голову об угол спинки кровати разбил. Мне тогда даже несколько швов наложили. За это мне отдельно влетело. Н-да, такой стресс на ровном месте!

Я растянулся на кровати и попытался опять заснуть. Не прошло и десяти минут, как явился старший сержант Ефремов в форме.

– Здорово, болезные! – громко сказал он, входя в палату и ставя Ивану на тумбочку авоську. Иван тут же сел и протянул ему руку.

– Здорово, Вениаминыч.

Ефремов взял стул у моей койки и уселся на него верхом.

– Ну что, Ивлев? – спросил он сходу. – Вспомнил что – нибудь?

– Ничего не вспомнил. Но мне это даже нравится, – ответил я.

– Да, брось. Как это может нравиться? – не понял Ефремов.

– Ну, как же? – начал объяснять я. – Столько новых впечатлений. Новых знакомств. Жизнь бьёт ключом!

– Ага. И всё по голове, – вставил Иван.

– Вы разобрались, какая муха его укусила? – спросил старший сержант Ивана.

– Пока ничего конкретного, – доложил тот. – Выяснилось, что Пашка с отцом уже два года тайком от своих встречается. Это всё. А у вас?

– У меня тоже, – сказал Ефремов. – В школе был, говорил с классным руководителем его, – кивнул старший сержант в мою сторону. Конфликты у него с компанией Полянского, но не настолько серьезные, обычное дело для пацанов. Дерутся периодически, вещи друг-другу портят. Ничего хорошего, конечно, но с моста из-за этого не прыгают. С бабкой его ещё поговорил, с Домрацкой.

Сержант задумчиво посмотрел на меня.

– А что ж отец-то? Какие с ним отношения у тебя? Помогает вам? – прищурился Ефремов, глядя на меня. – Небось, деньжат подкидывает?

– Славка, друг мой, сказал, что батя гитару мне месяц назад подарил, – гордо сказал я, старательно изображая подростка.

– Гитара это хорошо, – сказал старший сержант. – Только что нам с того?

– В смысле? – напрягся я, подумав первым делом о плохом. «Что нам с того» уж очень похоже было на «Что мне за это будет». Но Вениаминыч сказал:

– Гитара твоего поступка не объясняет.

– Не объясняет, – подтвердил я. – Может, дома что-то прояснится? Мне бы домой.

Мне так хотелось на волю, прямо зудело под хвостом. Видимо, у меня были такие умоляющие глаза, что, взглянув на меня, Вениаминыч рассмеялся.

– Ладно. Я не против, – сказал он. – Только от Полянских держись подальше. С ними я тоже беседу проведу.

– Ура! Я на всё согласен, – не смог скрыть я своей радости.

– Теперь главное слово за врачами, как они отпустят, – осадил мою радость Ефремов.