Реверс - стр. 70
Год понадобился Пшеничному, чтобы отстоять кандидатуру Ковальчука. Как ни странно, увенчал его усилия шутливый довод: «Какой же я начальник, Сергей Альбертович, если у меня ни одного бойца в подчинении?».
Три месяца испытательного срока Юра ходил по одной половице, приказы босса по губам читал.
– Исполнительный парень. И масло в голове есть, – сказал Катаев, подписывая приказ о зачислении на постоянку.
Должность Юркина называлась скромно (таков был тренд современного «Монолита») – сотрудник службы безопасности. Оклад равнялся трём оперским. Трудовой договор предусматривал бонусы за особые достижения.
Сначала Ковальчук радовался, но зимой снова скис. Премии давались за выполнение рискованных поручений, граничащих с криминалом. Испытывать судьбу Ковальчук не хотел. Хотел в приёмной распивать халявные кофеи с референтом Еленой Станиславовной, в декольте ей заглядывать и получать пятнадцать «штук» чистыми. А ещё два законных выходных иметь.
Раз он вступил в пререкания насчёт сверхурочной работы. Пришлось объяснить, что здесь не государственная лавочка, здесь начальство с тобой цацкаться не будет. Предупреждают в «Монолите» единожды, повторный косяк – и ты на улице без выходного пособия.
Воспитательные меры возымели действие. Больше Юрец не вякал. И спортзал стал посещать с чоповцами каждый вторник и четверг.
Сейчас он молча расстилал на капоте газетку, готовя плацдарм для непритязательного угощения.
Гена Каблуков отработанным движением свинтил крышку пластиковому бутылю «Ярпива», разлил по одноразовым стаканчикам. Беззвучно чокнулись за хорошую погоду, Юрец – яркой жестянкой «колы».
– П-пиво п-по сро-оку с-службы не па-аложено? – Сутулов не упустил случая, чтоб подколоть.
Гена, мучимый похмельем, как на раскалённую каменку плеснул. Всю неделю он поддавал, оправдываясь отпуском. Потому и не мог разделаться с долгами. Потчевал Кораблёва завтраками, только сосед по кабинету – за порог, укладывал изнурённое градусами тело на составленных в рядок стульях. Утешался лентяйским заклинанием: «Отпуск длинный, успею».
Не делая паузы, повторил, объясняя уважительность поступка:
– Одна пена у меня!
Пшеничный отхлёбывал осторожно, чутко прислушивался к организму. Он начал причащаться, не дожидаясь конца срока кодировки. На День Победы выпил в гостях стакан сухого винца, теперь вот вспоминал горьковатый вкус пива. Трезвым быть хорошо, но угнетал постоянный напряг. Резьбу, чтобы не сорвало, нужно периодически ослаблять. Пока реакция была непонятной. Расслабляющей лёгкости, приносимой первыми глотками, не чувствовалось.