Ресакрализация. Фантастический роман с элементами трансцендентной эротики - стр. 24
– Да, – без колебаний ответил Тобин. Ва Ту был честен и добр к нему без особых на то оснований. Не было причин для недоверия ему и сейчас.
– Тогда пойдем, я кое-что покажу тебе.
И шаман повел его в горы…
Они шли долго: солнце уже успело взойти и проделать половину своего пути по небосклону, когда Ва Ту остановился посреди поляны, заросшей низкорослым кустарником, и указал на маленькие, почти незаметные утолщения под некоторыми из его веток, похожие чем-то на капельки-сталактиты. Однако, подойдя поближе и хорошенько рассмотрев такую капельку, Тобин с удивлением обнаружил, что это муравей. Точнее, его иссохшие останки, проросшие странными побегами. Прямо из головы муравья-носителя вытарчивал странный нарост: будто бы насекомое настолько силилось думать, что наконец испустило из головы овеществленную мысль.
– Это кордицепс, – негромко произнес Ва Ту. – Особый гриб. Его споры поселяются в теле муравья, берут контроль над его поведением, в первую очередь, над двигательными центрами, и заставляют вцепляться челюстями в ветку кустарника. Затем муравей умирает, а гриб, оказавшись в идеальных условиях внутри хитиновой тушки, прорастает прямо из его головы и продолжает свой цикл размножения.
– А в человеке он так не прорастет? – с некоторой опаской поинтересовался Тобин.
Ва Ту усмехнулся.
– Ты мыслишь правильно, – сказал он. – Но не беспокойся так сильно – мы все-таки не насекомые. А вот придать силу и разбег твоим мыслям кордицепс способен вполне. Так что не сомневайся и собирай.
Ва Ту показал, как именно это делается – и Тобин без лишних вопросов приступил к сбору…
После приема кордицепса состояние было специфическим, значительно отличающимся от грибного или отварного. Может быть, причиной тому была бессонная ночь, может быть теплые солнечные лучи – ведь сейчас они были на поверхности в жаркий летний день, – может быть, что-то, исходящее от намерения Ва Ту, но вместо прилива мощи, быстроты и желания действовать – как в прошлый раз – Тобин ощутил какую-то необычайную мягкую ясность, спокойствие и даже своеобразную дальнозоркость сознания. Казалось, что впитывал звуки, запахи и цвета он теперь гораздо глубже и объемнее. При этом все вокруг казалось погруженным в мягкий флер приглушенного сумеречного восприятия. И одно никак не мешало другому, а наоборот – каким-то парадоксальным образом дополняло.
Тобин присел на теплый от солнечных лучей камень, оказавшийся теперь в теньке, и слегка разомлел, наблюдая за полуденным маревом, поднимающимся над полевым разнотравьем. И чем дольше он сидел, тем больше ощущал, что какая-то особая сонливость и дремота обволакивает ум, делая его мягким и вязким, подобно меду. В какой-то момент он ощутил себя прямо-таки вынужденным откинуться на спину, радуясь тому, что камень теплый, и можно разложиться вот так, запросто.