Ренессанс - стр. 22
«Как я мог такое сморозить! – мучился он. – И почему сразу не извинился? Ну что, что мешало? Надеялся на ее отходчивость. Забудет, мол. Хорош джентльмен! Каким же я выглядел в ее глазах? Этого теперь никогда не узнаешь».
Вот наконец и Южное кладбище. Ее могила, как он выяснил, – в самом конце. Николай с волнением, доходящим до дрожи, шел по дороге, шурша опавшими листьями. Привычная городская суета разом исчезла. И он ощутил вечный покой, возможно подобный тому, что когда-то испытал Исаак Левитан. Лишь крики птиц да шум ветра в оголившихся кронах деревьев нарушали тишину.
«Ну, кажется, дошел. Вот ее сектор». Николай почувствовал, как учащенно забилось сердце. Могила Ирины вся была заставлена венками искусственных цветов. Безвременно ушедшая смотрела на него с портрета спокойным, умиротворенным взглядом Мадонны с картин художников эпохи Возрождения.
«Так вот где ты теперь обитаешь, Ирина! А я всегда был уверен, что ты меня переживешь. Ведь ты источала здоровье и энергию, танцевала, посещала тренажерный зал, была душой всего коллектива. Как же такое могло случиться? Синдром внезапной смерти, – вспомнил он заключение врача. – Случай – один на миллион.
Сколько цветов на могиле! Ты и вправду очень любила цветы. Живые уже пожухли. А венки немного выгорели. Похоже, тебя навещали все лето. Только я пришел в последнюю очередь. Я оказался самым трусливым из всех, кто тебя знал.
Да, я боялся увидеть тебя в таком месте. Оно совсем не вяжется с тобой, самой живой, самой женственной, самой… Это даже представить было невозможно, что я буду посещать твою могилу…
Знаешь, меня всегда пугала мысль, что однажды ты уедешь далеко-далеко, а я так и не узнаю, куда и с кем. И вот ты уехала. Одна. И так далеко, что до Марса ближе…
Как же так, Ирина, я мыслил тебя на вершине земной жизни, в лучах любви и обожания, а ты лежишь в сырой земле…»
Николай так потом и не вспомнил, сколько простоял возле могилы. Стало вечереть, и он заковылял обратно. Переживания, воспоминания и мысли продолжали тесниться в голове: «Вот говорят: все, что с нами происходит, имеет смысл. Оно нас чему-то учит, чем-то обогащает. Только чем может обогатить смерть самых дорогих и самых достойных людей? И как теперь жить с таким смыслом?
“Надо жить, надо жить” – это такая обязательная установка каждому. “Добровольный отказ от жизни – наитягчайший грех”, – учат святые отцы. А вот ради чего надо жить, они не объясняют. “Такова воля Божья”, – говорят. Ума много не надо, чтобы так ответить. А вывод получается такой: жить порой приходится вопреки душевному состоянию, несовместимому с жизнью. “Назло надменному соседу”.