Ренегат - стр. 48
– Показалось, там был кто-то еще.
– И вы решились его преследовать? Один?!
Я развел руками:
– Ну вы же знаете – горячка боя. Едва ли я осознавал, насколько все это опасно.
– Вы нагнали его?
– Нет.
– Но ваши спутники слышали выстрел, – попытался загнать меня в угол вон Ларсгоф. – И вы вернулись с чужим плащом!
– Промахнулся. Не хватает практики, знаете ли. А плащ лиходей бросил, убегая.
– И это все?
– А что еще? – невинно поинтересовался я.
Вильгельм насупился, но быстро унял раздражение и сменил тему:
– Вы не заметили ничего необычного?
– Будьте любезны уточнить вопрос, – беспечно улыбнулся я, внутренне так и подобравшись.
– Сбежавший разбойник не использовал магию? – в лоб спросил потерявший терпение вон Ларсгоф.
Я мысленно покрыл болтливого южанина самой отборной бранью. Ну чего ему стоило держать язык за зубами? Но виду не подал и лишь развел руками:
– Колдовство? Откуда мне знать? Я обучался на факультете свободных, а не тайных искусств!
– Сеньор вон Черен! – отчеканил Вильгельм, позабыв о надлежащем обращении. – Вы не вполне откровенны со мной!
– Бросьте! Неужели вы всерьез полагаете, будто я в здравом уме кинулся бы преследовать колдуна? Это же абсурд!
Вон Ларсгоф попытался зайти с другой стороны, я мило улыбался и стоял на своем. Собеседника интересовали причины гибели двух разбойников, на теле которых не обнаружили никаких повреждений, и мне оставалось лишь округлять глаза в притворном изумлении. Было непонятно, с какой стати о возможной темной волшбе выспрашивает человек бургграфа, а не уполномоченный на то здешним епископом каноник. Какое-то время мы пытались вызнать секреты друг друга, а когда беседа стала больше напоминать фехтовальный поединок, я решительно поднялся из-за стола:
– При всем уважении, сеньор, не вижу смысла продолжать этот беспредметный разговор.
Я нисколько не опасался, что меня попытаются задержать и уж тем более – отконвоируют в городскую тюрьму, поскольку ученое сословие было выведено из-под юрисдикции как светских, так и церковных властей. Мало кто решится пойти на прямое нарушение закона по столь надуманному поводу.
Вильгельм вон Ларсен лишь покачал головой и объявил:
– Я умываю руки.
И сразу за моей спиной распахнулась дверь! Я не знал, что именно помешало Хорхе подать условный знак, не стал даже гадать. Быстро шагнул к стене, развернулся, да так и замер с ладонью на рукояти кинжала.
Первым в комнату шагнул загорелый усатый бретер, распахнутый плащ которого не скрывал ни пояса с кинжалом и шпагой, ни перевязи с парой колесцовых пистолей. Головорез сразу отступил в сторону, освобождая дорогу рыжеволосой девушке лет двадцати в темно-синем дорожном платье. На ее пальце золотом и янтарем желтел массивный университетский перстень. Колдунья из истинных!