Ренегат - стр. 45
Я унял внезапную вспышку ярости, перелистнул страницу и обнаружил знакомую гексаграмму – ту самую, которую чернокнижник начертил вокруг места силы. Помимо множества второстепенных фигур и формул, которые мне в лесу рассмотреть попросту не удалось, здесь были оставлены краткие примечания для каждого из сегментов шестиконечной звезды. То ли чернокнижник, по давней школярской традиции, набросал шпаргалку, то ли использовал чужие наработки и боялся забыть их в самый ответственный момент.
Тут же по краям страницы тянулись многочисленные пометки, в некоторых из них мне даже удалось разобраться. Хозяин тетради заранее высчитал высоту солнца в момент ритуала и его угол к оси север – юг, а также положение на дневном небосводе луны и некоторых звезд. Дальше шли поправки для смещения лучей относительно сторон света и сложные вычисления плотности эфирного поля, допустимых пиковых искажений, мощности энергетических потоков при активации звезды и силовых всплесков в момент каждого жертвоприношения.
Что-то в приведенной схеме показалось странным, если не сказать – неправильным, но, как уже говорил, умение читать графические основы ритуалов никогда не входило в число моих достоинств. Не тем я в университете занимался, совсем не тем…
Но больше всего разочаровало отсутствие внятной формулы призыва. Если чернокнижник и записал надлежащее обращение к хозяину места силы, то исключительно в зашифрованном виде. Имени забравшегося мне в голову князя запределья отыскать не удалось.
Досадно. Весьма и весьма.
Я отложил тетрадь, зажмурился и помассировал виски.
– Принести кипятка? – предложил вернувшийся Хорхе, который устроился на соломенном тюфяке.
– Было бы неплохо.
В тетради приводилось описание еще доброго десятка ритуалов, но головная боль отступала как-то слишком уж медленно и неторопливо, и я решил оставить заметки чернокнижника для тех, кому полагалось заниматься ими по долгу службы. Убрал записи в подсумок, а когда с небольшой кастрюлькой кипятка вернулся Хорхе, высыпал в воду несколько щепоток сушеных листьев кипрея, добавил мяты и чабреца. Потом я сидел, прихлебывал настой, грыз сухарь и смотрел в окно. На улице шла морось, было пасмурно и хмуро. Промозгло. Пожалуй, даже неплохо, что пришлось сделать остановку в пути. В любом случае один день ничего не решит…
Вскоре проголодавшийся Хорхе вознамерился сходить и узнать, когда нас пригласят на ужин, но тут раздался стук в дверь.
– Неужто магистр приехать сподобился? – обрадовался я и попросил: – Отопри!
Но вместо работника Вселенской комиссии за дверью обнаружился хозяин.