Рената Флори - стр. 31
После этих слов Сковородников улыбнулся широко и безмятежно. Это была улыбка человека, полностью уверенного в своей правоте. Да он и был прав, собственно. Во всем, кроме того, чтобы «вернуться к вопросу». Рената знала, что этого не будет никогда.
Но как же мучительно было это знание! Вот сейчас, когда она смотрела в его любимое лицо, слышала голос, тоже еще любимый… И как ей было справиться с колючим комом горя, который она просто физически ощущала под самым горлом?
– Павел Андреевич, – с трудом произнесла Рената. Надо же, а голос-то прозвучал почти ровно! – Павел Андреевич, я спущусь в приемное. Лучше мне будет сегодня там подежурить. Надеюсь, вы справитесь один.
– Павел Андреевич… – поморщился он. – Еще скажи, товарищ Сковородников! Нет, все-таки хлопотно с вами. С такими, как ты, – пояснил он, встретив ее непонимающий взгляд. – Даже разбежаться по-человечески не можете, обязательно вам надо драму разыграть. Справлюсь, не беспокойся. Иди в приемное.
Рената встала из-за стола и, не глядя на него, вышла из ординаторской.
Глава 8
Почему все это вспомнилось ей именно сейчас, мгновенною тенью мелькнуло в давно охладевшей памяти?
Рената поднималась по лестнице к своей квартире так медленно, будто прошлое вдруг отяжелило ее походку. Да, это неожиданное воспоминание было именно тяжестью, даже тягостью, в нем давно уже не было ни остроты, ни боли. А тогда!..
Тогда, двадцать лет назад, боль преследовала ее днем и ночью. И от того, что приходилось ежедневно видеть Павла, боль усиливалась стократно, хотя когда Рената бывала дома, то думала, что сильнее ее боль сделаться уже не может.
Эта боль пересилила не только все чувства, но даже все физические ее ощущения – Ренате казалось, например, что у нее резиновая кожа.
Из-за этого она забыла на время о том, что составляло предмет ее тревоги и даже страха, – о своей беременности, неожиданной и нежданной. А когда все-таки вспомнила, то сразу впала в такое мрачное состояние, что вообще хоть вешайся.
«Еще и это! – думала она. – Искать сейчас врача, который согласится сделать аборт, срок ведь большой, значит, придется уговаривать, объяснять, почему затянула… Как не хочется все это делать!»
Что ей не хочется заниматься всем, чем необходимо было заняться, чтобы прервать беременность, Рената осознавала с каждым днем все яснее. И все яснее понимала, в чем состоит настоящая причина такой ее неохоты…
Ей было стыдно перед этим так нелепо зачатым ребенком. Это было тем более странно, что она не чувствовала и не осознавала в себе ничего такого, что принято называть красивыми словами – «новая жизнь», «искорка любви», «частичка души» и прочее в том же духе. Подобные слова казались ей невыносимо пошлыми, но стыд был. Какова его природа, Рената не понимала, она чувствовала только, что он возрастает по мере того, как возрастает боль от всего, что произошло у нее с Павлом.