Ремесло - стр. 22
– Ладно, – говорю, – мы собираем деньги не потому, что Рид больной. А потому, что он наш товарищ. И находится в крайне стесненных обстоятельствах.
– Я тоже нахожусь в стесненных обстоятельствах. Я продал ульи.
– Что?!
– Я имел семь ульев на даче. И вынужден был три улья продать. А дача – вы бы поглядели! Одно название…
– Что ж, тогда я пойду.
– Нет, я дам. Конечно дам. Просто Рид не сумасшедший. Знаете, кто действительно сумасшедший? Лерман из журнала «Нева». Я дал в «Неву» замечательный исповедальный роман «Одержимость», а Лерман мне пишет, что это «гипертрофированная служебная характеристика». Вы знаете Лермана?
– Знаю, – говорю, – это самый талантливый критик в Ленинграде…
С писателем Рафаловичем встреча была короткой.
– Вот деньги, – сказал он, – где расписаться?
– Нигде. Это же не официальное мероприятие.
– Ясно. И все-таки для порядка?
– Вы не беспокойтесь, – говорю, – я деньги передам.
– Как вам не стыдно! Я вам абсолютно доверяю. Но я привык расписываться. Иначе как-то не солидно…
– Ну хорошо. Распишитесь вот тут.
– Это же ваша записная книжка.
– Да, я собираю автографы.
– А что-нибудь порядка ведомости?
– Порядка ведомости – нету.
Рафалович со вздохом произнес:
– Ладно. Берите так…
Конечно, уклонился я от этого поручения. Мои обязанности взяла на себя Тамара Юрьевна Хмельницкая.
Помочь Риду не удалось. Он совершенно невменяем…
Директор Кондрашев
Есть один документ, характеризующий наши литературно-издательские порядки. (Копия снята в Ленинградском обкоме.) Предыстория документа такова.
Вышла нашумевшая книга – «Мастера русского стихотворного перевода». Ей была предпослана статья Эткинда. Коротко одна из его мыслей заключалась в следующем. Большие художники не имели возможности печатать оригинальные стихи. Чтобы заработать на хлеб, они становились переводчиками. Уровень переводов возрос за счет качества литературы в целом.
Теперь читаем:
Заведующему Отделом культуры
Ленинградского обкома КПСС
тов. Александрову Г. П.
Клеветническое утверждение Е. Эткинда о характере развития нашей литературы в советский период во вступительной статье к книге «Мастера русского стихотворного перевода» не может не вызвать у меня возмущения.
Хотя с января 1968 года редакция «Библиотеки поэта» не подведомствена мне в смысле прохождения рукописей, но я, как руководитель отделения издательства, как коммунист, не имею права оправдывать себя юридическим невмешательством. Есть сторона политико-моральная, обязывающая каждого члена партии любыми средствами бороться за чистоту нашей идеологии.
Строгие административные меры, которые будут предприняты руководством издательства к людям, непосредственно допустившим антисоветский выпад Эткинда, – это естественно, но главный вывод из случившегося, главное состоит в том, чтобы повысить в издательстве воспитательную работу в соответствии с решением апрельского Пленума ЦК КПСС, исключить малейшую возможность протащить в отдельных произведениях взгляды, чуждые социалистической идеологии нашего общества.