Реквием по любви. Искупление - стр. 29
– Что же мне делать?
– Ждать!
– У меня нет времени. Меня в любую минуту могут запихнуть в самолет и отправить к черту на кулички. Я не смогу противиться решению брата!
– Вот и поезжай. Может, оно и к лучшему. Заодно и чувства проверите.
– В каком… смысле?
– Если Андрей захочет, то сам тебя найдет.
– А если не захочет? – с замиранием сердца всхлипнула Вика.
– Боюсь, в таком случае уже ничто не спасет ваши отношения.
– Но…
Девушка со всей дури сжала кулаки, вгоняя ногти в плоть. Но эта боль была ничтожной по сравнению с агонией разрывающегося сердца. Она поняла.
– Гордеев сказал вам что-то про меня, да? Сказал, когда вы звонили ему?
Женщина покачала головой. А Вика взбесилась окончательно.
– Не врите! Я имею право знать!
– Милая…
– Что он сказал? – слезно простонала девушка. – Что?
– Неважно. Это не его слова. В нем сейчас говорят гнев и страх.
Виктория зажмурилась до ряби в глазах. Вцепившись в собственные волосы, она принялась раскачиваться вперед-назад, не в силах принять истину. Ее самый большой ужас стал реальностью. Настоящей реальностью, ибо…
«Он отказался от меня! Отказался! Это конец. Я его… потеряла!»
Глава 14
Ей снился странный сон. Жуткий. Пугающий. И до безумия реалистичный.
Мать. Отец. Даня. Толя. И толпа незнакомых людей. Все они умирали. Оживали. И снова умирали. Чтобы спустя мгновение… исцелиться вновь.
Лиза бессвязно мычала что-то пересохшим горлом, умоляя их остановиться. Прекратить. Не мучить ее. Ей хотелось немедленно распахнуть глаза и вырваться из этого бесконечного водоворота страха и ужаса. Хотелось, но не получалось. В затуманенном сознании то и дело всплывали образы людей, большинство из которых лишились жизни прямо у нее на глазах.
В такие мгновения Лиза рыдала навзрыд, не имея более сил сдерживаться. Она ощущала, как сердце рвется в груди. Как горячие слезы стекают по щекам. Но… не могла пошевелиться. Попытки разлепить свинцовые веки казались неосуществимыми. Тем не менее Лиза чувствовала многое.
Например, чье-то присутствие рядом с собой. Ее постоянно касались чужие руки. Временами кто-то баюкал ее, точно ребенка, и осушал соленую влагу с ее щек. Этот кто-то целовал Лизу в лоб жесткими шершавыми губами и тихо шептал:
– Тише, моя девочка! Тише! Паскудно. Знаю. Но… твоих слез оно не стоит!
И она затихала. Будто прислушивалась к его словам. А потом проваливалась в пустоту. В блаженное небытие. Без снов. Без чувств. Без сожалений.
Сложно сказать, сколько времени это длилось: час, день или же неделю.
Но в какой-то момент все закончилось. Лиза наконец открыла глаза. Торопливо зажмурилась. Проморгалась и попробовала еще разок.