Реквием по любви. Грехи отцов - стр. 42
Но как? Как до него доберешься?!
Внезапно возникшая в голове идея была спонтанна и сопоставима с безумием. Борзый сбавил шаг, а потом и вовсе остановился. Нахмурился. Нет. Нет!
А вдруг? Чем черт не шутит?
– Кроха? – Он окликнул Лизу, и она обернулась. – Ты веришь мне?
– Глупый вопрос!
Что ж, так тому и быть…
– Ничего не бойся, – предупредил Дмитрий, очертив большим пальцем контур нежных губ. – Нужна твоя помощь.
Ничего более не разъясняя, он отдал Дане свой телефон, предварительно включив видеозапись. Тот без слов понял, что от него требуется, и для лучшего ракурса отошел на пару шагов.
– Ты хочешь быть моей, девочка?
Надменно и холодно. Как с продажной девкой!
Ореховые глаза сверкнули недоумением и тревогой. Еще бы. Постановка вопроса звучала странно даже для него.
– Да!
Незамедлительно.
– Действительно хочешь?
– Но… ведь я уже! Я вся твоя, Дима! – Неосознанно Лиза облизала пересохшие от волнения губы. – И… не совсем понимаю, к чему…
– Сделаешь все, о чем бы я ни попросил? – продолжал настаивать Похомов, все больше и больше сбивая ее с толку. – Без лишних вопросов? Без сомнений?
Вновь четкое «да», подкрепленное легким кивком.
– Докажи, – просипел он севшим голосом, – возьми это в свой бархатный ротик.
Наблюдая за сменой эмоций на любимом лице – от недоумения до абсолютной растерянности – Похомов надрывал легкие тяжелым дыханием. А потом извлек из кармана крошечный зип-пакет с дурью, конфискованный у Решетникова. Достав одну таблетку ядовито-бирюзового цвета, положил на ее раскрытую ладонь. Лиза хоть и была напугана, всячески пыталась это скрыть. Только вот Дмитрий отлично видел совершенно ошалевший блеск ее глаз и подрагивающие пальчики.
– Чт-то это?
– Никаких вопросов, помнишь?
– Наркотики?
– Что если так? Быть моей уже не захочешь?
– Я за тебя умру. Что мне до какой-то таблеточки!
Лиза воинственно вскинула подбородок, закидывая дрянь в рот.
– Не смей! – остановил ее Похомов в последний момент. Схватил за подбородок, запрещая глотать, и надавив пальцами на скулы, заставил сплюнуть. – Не сейчас. Но однажды… если хорошо попросишь, предварительно отполировав меня язычком.
– А? – Она вспыхнула, прикрыв ладошками пылающие щеки, а потом тихонько заскулила. – Дима! Ты что такое говоришь? Здесь же Даня!
Не выдержав, Борзый подал знак Верещагину. А когда тот остановил запись, жадно припал к ее губам, пробуя на вкус столь сладкое изумление. Не смог сдержаться, и все тут!
– Извини! – Он, приподняв за подбородок ее лицо, заглянул в глаза. – Нужна была твоя естественная реакция. Играть ты не умеешь, что меня, признаться, очень радует.