Реки текут к морю. Книга I. Курс лечения несчастной любви - стр. 30
Игорь не смотрит на нее он смотрит вверх. Там, вверху ничего нет. Просто небо. Лиза тоже смотрит вверх. Там девушка. Смешливая рыжуха. Ямочки на щеках. Игорь поднимается к ней. Куда? Лиза смотрит вниз, в центр карусели. Там пусто. Совсем пусто. Черная дыра. Холод. Лиза вращается вокруг пустоты, холода, дыры. Каждый радиус короче предыдущего. Лизу ждет дыра. Черная. Холодная. Пустая. Навсегда. Страшно.
Лиза просыпается от своего крика. Или от воющей в дыре пустоты.
Потом не уснуть. Долго.
Потом наступает утро. И снег плетет свою холодную кисею на газоне под окном.
– Вы знаете, я первый раз одна поехала. Без мамы, без Ленуси. Это тетя моя, Ленуся. Они никуда меня не отпускают. Может это и хорошо. Уютно. Я не жалуюсь.
Что она хотела донести до этой совершенно чужой женщины, зачем начала рассказывать про себя? Может просто «эффект купе»: вывалить, то что гложет, не отпускает, и разойтись. Исповедь. Чтобы не в пустоту. Чтобы живому, теплому. Чтобы человеку. Чтобы слышал, кивал, соглашался, а потом забыл.
– Мама исторический закончила. В нашем институте. Она в Питере хотела учится, но ее не пустили, мама не разрешила, ее мама, в смысле, бабушка моя. Они даже поехали поступать, документы подали, а потом вернулись. Как-то сразу. Не знаю почему. Не говорили. И я тоже на истфак поступила. Тогда уже это университет был. Я в музее…
Они вдвоем стояли на пустом берегу озера. Издалека по холодной чуть наморщенной глади плыл к ним лебедь. Озеро было огромным, дальний берег едва угадывался более темной полоской между одинаково серыми небом и водой. Лебедь, изогнувший шею, белел точно посредине этой глянцевой открытки. Привыкший к подачкам, он торопился к берегу. Рассчитывал получить свою порцию булки или еще чего-нибудь человечьего.
Лиза рассказывала, глядя на картинного лебедя. Потом перевела взгляд на свою спутницу. Та улыбалась. Чуть склонив голову к плечу, слушала, смотрела пристально и улыбалась. Того и гляди, расхохочется. «Что смешного-то? Она надо мной что ли смеется?» – Лиза остановилась посреди предложения.
Не дождавшись продолжения, Людмила Георгиевна хмыкнула. Помотала головой: «Ну и ну!» и сказала:
– В музее, Лизок? Как мама Эля?
«Лизок» резанул ухо: откуда она…? Это только для внутреннего пользования… больше никто ее так не зовет…
– Лизок… Я ведь тебя последний раз видела…, да, тебе года четыре было. Ты в комнате спряталась. Так и не вышла. Боялась чужих.
Слово «чужих» прозвучало как-то очень печально, хотя она продолжала улыбаться. Наверное, Лиза выглядела оторопело. Людмила Георгиевна похлопала ее слегка по плечу и добавила: