Река играет - стр. 62
Действительно, сделав несколько шагов, я увидел из-за кустов избушки деревни, сверкавшей окнами на вечернем солнце.
– А тебе кого? – спросила девочка смелее и с любопытством.
– Да нам бы вот чаю напиться, да, может, переночевать… Дело к вечеру, а плыть нам далеко.
– Переночевать? Ступай к Дарье Ивановне.
– А где она?
– Дарья Ивановна-то? Да ты Дарью Ивановну разве не знаешь?
– Да я здесь не бывал никогда…
– Ну, не бывал, так где тебе и знать. Погоди, мужик ейный, Дарьи Ивановнин, тут недалече. Тятька, ау! Степан Федора-а-ач! – крикнула она нараспев, повернувшись к реке.
– А-а-а-ау! – отозвался откуда-то издалека глухой мужичий голос.
– Подь, Степан Федора-а-ач, суда-у!..
Через минуту на берегу показалась фигура мужика, без шапки, с лохматыми волосами, босого и с грудою сетей на спине. Он шел, опустив голову, покачиваясь, будто сонный, и несколько раз споткнулся на ходу. Девочка смотрела на него смеющимися глазами.
– Вишь, шатает его. Ты, может, подумаешь – пьяный он! Нет, не пьяный, а ночи не спит, – все на реке, на сеже, сидит – рыбачит. Снял у мужиков воды в кортома, вот тут повыше омутов. Мамка, Дарья Ивановна, говорит: «Не снимай», а он не послушался: «Сниму», – говорит. Пять рублей отдал. А рыба, слышь, и нейдет к нему… Вот он и старается…
– Да он тебе тятька, что ли? – спросил я, удивляясь, что она зовет мужика то тятькой, то по имени и отчеству.
Девочка не ответила. В это время рыбак, немолодой, угрюмого вида, подошел уже к нам; не скидая сетей, он остановился, посмотрел на меня отяжелевшими от бессонницы глазами и спросил:
– Чьи будете?
– Нижегородский, – ответил я. – Мне бы переночевать.
– Можно. Ступай, когда так, за мной.
И он пошел вперед, все так же спотыкаясь на ходу, будто вот-вот свалится и заснет у тропинки.
– Опять ни одной рыбешки не поймал, – сказала девочка. – Мотри, свалишься еще…
Мужик промолчал. Мы вышли в улицу небольшой деревнюшки. Окна ее смотрели на реку, а задворки подходили вплоть к лесной опушке.
«Глухой, медвежий угол», – подумал я невольно, взглядывая на своего сурового провожатого.
Хозяйка Дарья Ивановна встретила нас, впрочем, очень приветливо и радушно.
Это была совсем еще молодая на вид женщина, с ласковыми, спокойными приемами и добрыми красивыми глазами, в которых по временам, когда она взглядывала на дремотного мужика, искрилась лукавая усмешка, как и у девочки. Степан Федорыч как-то уныло уселся на лавке и клевал носом.
– Много ли наловил? – спросила хозяйка и переглянулась с девочкой; обе при этом улыбнулись. – Эх ты, горе-рыбак! Слушался бы меня, лучше бы было.