Река играет - стр. 37
Автономов сидел над ним, покачиваясь, и в его взгляде виднелся испуг. Явственный винный запах стоял в воздухе…
Окинув взглядом подошедших людей и не узнав меня, он вдруг затормошил лежащее тело.
– Вставай, товарищ, пора в путь… Участь странника – вечное странствование.
Он говорил опять напыщенным тоном и нетвердо поднялся…
– Не хочешь?.. Смотри, Ваня, брошу! Уйду один…
Староста, с медалью на груди, спешно подошедший к группе, положил ему руку на плечо.
– Погоди уходить… Протокол надо составить… Что за люди…
Автономов с иронической покорностью снял свою мурмолку и отвесил поклон.
– Сделайте одолжение, ваше сельское превосходительство…
Сверху послышался удар колокола. В монастыре призывали к вечерней молитве. Удар прозвенел, всколыхнул жаркий воздух, пронесся поверх кудрявых верхушек дубов и осокорей, лепившихся по склонам, и, замирая уже, коснулся сонной реки. На мгновение звук опять окреп, ложась на воду, и, казалось, чуткое ухо ловит его полет к другому берегу, к синеющим и подернутым мглою лугам.
Все сняли шапки. Только Автономов повернул голову на звон и погрозил кверху кулаком.
– Слышишь, Ваня, – сказал он, – зовет тебя отец-настоятель… Благодетель твой… Теперь, чай, примет…
Удар за ударом, густо и часто, звеня и колыхаясь, падал сверху на реку торжественно и спокойно…
1889
В пустынных местах
(Из поездки по Ветлуге и Керженцу)
I. Ветлуга
…Часов в шесть утра пароход Зевеке причалил к своей пристани в Козьмодемьянске.
Три свистка последовали один за другим почти без промежутков; несколько человек сошли по трапу, и «Амазонка» красиво отошла от пристани. Оставив на реке широкий круг, она опять побежала вниз, унося спящих еще пассажиров. А я, с двумя молодыми людьми, спутниками предпринятого мною путешествия, остался на пристани.
Козьмодемьянская лесная ярмарка кончалась вяло. Звенья плотов тянулись вдоль берега, у песков и под горами. И всюду стояла необычная тишина.
Небольшой пароходик, полубуксирного типа, слегка покачивался на чалках у соседней пристани. Это и был ветлужский пароход «Любимчик»[1], на котором нам предстояло подняться кверху по Ветлуге, впадающей в Волгу в семи верстах выше Козьмодемьянска.
– Скоро отчалит? – спрашиваю я на пристани.
– Через полчаса, – отвечает матрос с торопливой и подозрительной определенностью.
– Часа через четыре, дай бог, – переводит этот ответ какой-то субъект, беспечно сидящий на барьере и сплевывающий в воду подсолнечные семечки.
– Па-а-судина! – прибавляет он с выражением глубочайшего презрения… – Где вас повезет, а то, – так и сами пассажиры лямкой потащут.