Река играет - стр. 17
Вскоре оттуда показались его руки. Он старался изнутри приладить небольшую заслонку к отверстию.
Странник тоже оглянулся на небо, подумал несколько секунд и решительно подошел к ларю.
– Постой, Михайло! Я тебе, добрый человек, помогу.
Белец убрал руки и выглянул снизу вверх из своего убежища.
– Антон я, – сказал он простодушно.
– Ну, Антоша, давай помогу тебе.
– Ин помоги, спасибо скажу. Вишь, отседа трудно.
Простодушное лицо Антона скрылось.
– Убери-ко-сь ноги-то маленько.
Антон исполнил и это распоряжение. Тогда странник спокойно отставил дверку, проворно наклонился, и я с удивлением увидел, как он быстро юркнул в отверстие. Началась возня: Антон двинул ногами, и часть страннической фигуры показалась было на мгновение наружи, но тотчас же втянулась опять.
Заинтересованный этим неожиданным оборотом, я почти инстинктивно подошел к ларю.
– А я закричу, пра, закричу, – услышал я оттуда гнусаво-жалобный голос Антона. – Вот ужо отцы опять накладут тебе в загорбок!
– А ты не кричи, Миша, зачем кричать? – убеждал странник.
– Какой я тебе Миша… говорю, меня Антоном кстили…
– В монашестве наречен будешь Михаилом. Помяни тогда мое слово… Тс-с-с! Тише, Антоша, помолчи-ко-сь.
В ларе водворилось молчание.
– Чего? – спросил Антон. – Чего слухаешь?
– Слышь, стучит… Дождик ведь.
– Ну так что?.. Стучит… Закричать вот, – отцы тебе лучше того настукают.
– Ну что ты все заладил одно: закричу да закричу. А ты лучше не кричи. Что я тебя съем, что ли? Я вот тебе еще про монашку сказку хорошую расскажу…
– Скрадешь, смотри, чего-нибудь.
– Грех тебе, Антоша, на странного человека клепать. Один-то калач и сам дашь. Не ел нынче, – веришь ты богу…
– На вот, кусай черствый… Сам не съел… – И Антон зевнул с таким аппетитом, что всякая мысль о дальнейшем противодействии устранилась.
– А и ловко ты их, кулугуров-то, оканфузил, – добавил он, доканчивая аппетитный зевок. – Уж это именно, что обличил.
– А отцов?
– Отцы на тебя плевать хотели… Обещал сказку сказать… Что ж не сказываешь?
– В некоторыем царстве, в некоторыем государстве, – начал странник, – в монастыре за каменной стеной жила-проживала, братец ты мой Антошенька, монашка… Уж такая проживала монашка-а, охо-хо-о-о…
– Ну…
– Ну, жила-проживала, сохла-горевала…
Молчание…
– Ну?.. Сказывай, что ли.
Опять молчание.
– Ну! Да ты что же? О ком горевала-то?.. – приставал заинтересованный Антон.
– Ступай ты ко псу, что пристал! Что я тебе за сказочник дался! Чай, за день-то я тридцать верст отмахал. Об тебе, дураке, и горевала, вот о ком. Не мешай спать!
Антон испустил какой-то звук, выразивший крайнее изумление.