Регион в истории империи. Исторические эссе о Сибири - стр. 34

Империя направляет на свои восточные окраины русских переселенцев, которые сознают себя там передовым форпостом России, что усиливает их национальную идентичность. Русские крестьяне здесь сильнее, нежели в центре страны, отождествляют себя с Русским государством, которое их защищает и которое они также призваны защитить.

Бывший военный министр А.Н. Куропаткин призывал оценивать успешность интеграционных процессов на востоке империи с точки зрения заселения «русским племенем», разделив территорию восточнее Волги на четыре района: г) восемь губерний восточной и юго-восточной части Европейской России; 2) Тобольская, Томская и Енисейская губернии; 3) остальная часть Сибири и российский Дальний Восток; 4) Степной край и Туркестан. Если первые два района, по его мнению, могут быть признаны «краем великорусским и православным», то в третьем районе, который тоже уже стал русским, процесс русификации еще не завершился, и усиливающаяся миграция китайцев и корейцев в Амурской и Приморской областях представляет для него серьезную угрозу. Еще более опасной ему виделась ситуация в четвертом районе. Поэтому, заключал Куропаткин, «русскому племени» предстоит в XX столетии огромная работа по заселению Сибири (особенно восточных ее местностей) и по увеличению в возможно большей степени русского населения в степных и среднеазиатских владениях^>30.

Территория за Уралом виделась уже не просто земельным запасом или стратегическим тылом, благодаря которому Россия, бесконечно продолжаясь на восток, становится несокрушимой для любого врага с запада. Бывший декабрист Д.И. Завалишин отмечал в 1864 году, что всякий раз, когда Россия волею или неволею обращалась к национальной политике, она принималась думать о Сибири^>31. Поэтому, подчеркивал он, так важно, чтобы зауральские земли были не просто освоены экономически, но и заселены по возможности однородным и единоверным с Россией населением.

Н.Н. Муравьев-Амурский в середине XIX века продолжал действовать на Дальнем Востоке в рамках прежней российской колонизационной стратегии, призванной демографически закрепить за империей новые территории, создать военно-административные опорные пункты, устроить коммуникации и военно-хозяйственные казачьи линии. Но в его мотивации необходимости скорейшего заселения приамурских земель появляются уже новые национальные мотивы. Ботаник Г.И. Радде вспоминал, что в Муравьеве-Амурском «горело желание насадить в необозримых пустынях семя русской культуры»^>32. Единство русского государственного ядра и вновь заселяемых имперских окраин достигалось прежде всего тем, писал в середине XIX века кяхтинский градоначальник Н.Р. Ребиндер, «что Сибиряки сохранили во всей чистоте первобытный Русский тип и Русские начала. Это служит лучшим залогом единства Русских по сю и по ту сторону Урала»