Реформация. Полная история протестантизма - стр. 51

Церковь и Содружество несли равную ответственность за конфликты в тех селениях и городах, которые еще прежде (как правило, после огромных усилий и долгой борьбы) получили привилегии и свободу от власти верховного светского правителя. Чаще всего проблемы могли возникнуть там, где церковные власти, в силу особенностей местной истории, обретали необычайно много ресурсов или привилегий – и их можно было справедливо счесть паразитами в политическом образовании. В Датском королевстве, расположенном по обе стороны пролива Эресунн, из которого открывался выход в Балтийское море, правители Копенгагена и Мальмё злились при мысли о том, что в пределах городских стен, не позволявших их сообществу хоть как-то расшириться географически, около трети всей земли и домов принадлежали Церкви и поэтому не платили налогов [43]. В Священной Римской империи, в Вюрцбурге, где епископ был также и герцогом, духовенство владело большей частью земли и светские власти не смогли отстоять свою независимость, хотя сражались за нее еще за полтора столетия до Реформации – и в ходе их борьбы произошло, помимо прочего, пять яростных массовых восстаний, когда народ крушил все, что принадлежало Церкви [44]. Пожалуй, самые печальные и жестокие события случились в Майнце, где располагался кафедральный собор и где почти до самого конца XV века примерно четверть горожан имела духовный сан. Долгая взаимная вражда привела к тому, что светским гражданам пришлось очень дорого заплатить за разруху, которую они причинили городским монастырям: попытки расплатиться заняли весь следующий век, и из-за налогового бремени зажиточные жители, придя в отчаяние, стали уезжать из Майнца. К тому, что город приходит в упадок, местное духовенство относилось равнодушно – в отличие от близлежащего Франкфурта-на-Майне: там тоже произошли подобные инциденты, но в вопросах, связанных с наказанием виновных, церковные власти были готовы пойти на компромисс, и Франкфурт в XV веке процветал – в полном соответствии с принятым решением [45].

Не везде все было так ужасно, и реакция на события в любом случае была неоднозначной. Безусловно, главные советники в Копенгагене и Мальмё охотно внимали деятелям Реформации, провозгласившим, что Церковь погрязла в разврате. Но пусть даже набожные миряне и ненавидели тех или иных церковников, все равно они желали любить саму Церковь, поэтому в конце концов объявили бойкот привилегированному духовенству, сам вид которого был для них оскорбителен, и стали искать заботливых пастырей в других местах. Очевидной альтернативой было монашеское служение в нищенствующих орденах. Монахи в своих проповедях яростно порицали духовенство и его привилегии и были бы только счастливы вступить в союз против соперников, облеченных духовным саном. Так случилось и в Вюрцбурге, и в Майнце, и мы уже отмечали подобную напряженность в английском Норидже (см. выше, с. 33). В последнем случае многовековая и временами кровавая вражда между городской корпорацией и кафедральным приоратом бенедиктинцев привела к тому, что город, устраивая свою главную гражданскую религиозную церемонию – шествие в праздник Тела Христова – совершенно пренебрегал и приоратом, и монахами. Дошло до того, что разгневанные члены городского совета отказались приходить на проповеди в кафедральный собор – что должны были делать по долгу службы – и вместо этого выбрали популярный в городе монастырь кармелитов. Более того, в 1530-х годах, когда Генрих VIII распустил все английские монастыри и обители, город выкупил монастырь доминиканцев и устроил в нем частную корпоративную часовню для совершения заупокойных служб; эта церковь по-прежнему остается гордостью городского пейзажа [46]. В Экс-ан-Провансе на юге Франции все дошло до крайности: там кафедральный капитул, в котором преобладали землевладельцы, жившие вне города, забирал все доходы из двух приходских церквей, платил приходскому духовенству гроши и запрещал создавать новые приходы. В ответ народ устраивал свои церкви в обителях нищенствующих монахов, а церквям, подвластным капитулу, уделял разве что символическое внимание [47].