Рефлексия - стр. 12
– От чего это Опер всегда такой грустный?
– А это от того, что у него брат дурак!
– А Батон почему такой веселый?
– А это он радуется, что у него брат, хоть такой, но есть!
Так они и жили у нас во дворе, не тужили, вполне вольготной, по собачьим меркам жизнью: дом стерегли, привязи не знали, на чужих гавкали, но никого, никогда не кусали – добрые были, незлобивые. В общем, служили хозяевам, как умели и могли. Спали они на крыльце, часто вместе с котами в обнимку; которым иногда, хотя и показывали кто в доме хозяин, но в основном сильно их не обижали и обращались с ними почти дружественно, с легкой ноткой собачьего превосходства. Да мы-то за своих котов и заступались, иногда и ругали Опера с Батоном, если те, разыгравшись, начинали гонять их. Поэтому, чужим котам они спуску не давали, а своих миловали, но собачье все равно иной раз брало верх и, тогда оглядевшись вокруг и увидев, что на них никто не смотрит, они могли ненароком двинуть грудью и своего кота Тимоху. Или потоптаться по нему, пока он горемыка нежится на бетоне под палящим солнцем, или на худой конец просто вытереть об него лапы. Оно конечно тоже неприятно, но все же это не зубами за шкирку?!! Впрочем, не зря же родилась в народе поговорка характеризующая совместную жизнь некоторых людей – «как кошка с собакой»?! Но речь сейчас совсем о другом, речь о судьбе и ее парадоксах.
Помню, оказались мы как-то на гулянке в соседней деревне, расстояние до нее небольшое, метров пятьсот, через линию, да через луг с речкой. Добирались мы туда пешком, и Опер как всегда увязался за нами. Чего уж там греха таить, молодые были, я недавно с армии вернулся, и перебрали тогда все с излишком самогонки. В самый разгар гулянки, кому-то пришло в голову продолжить это дело в городе и, вызвав такси, мы всей шумной и веселой компанией погрузившись в машину, отправились продолжать свои свистопляски в город. В часа три ночи я вновь кое-как добрался до деревни – Батон на месте, а Опера нигде нет. Я посвистел, покричал, но никто не отозвался, лишь Батон как обычно по своей привычке все норовил сбить меня с ног, падая и катаясь около меня. И тут я начал соображать и припоминать, что он с нами был и видимо когда мы в машину погрузились, там и остался. Что делать, жалко же животину?! Вот я и поплелся за ним, опять туда, в соседнюю деревню. Кажется, пока шел впотьмах все кочки на дороге и на лугу пересчитал. Кладка, то есть самодельный мост через речку, состоящий из сваренных между собой труб и арматуры и положенных на эту конструкцию шпал и досок, был ветхий и старый, местами прогнивший и обвалившийся, – хорошо хоть речка узкая и неглубокая, – в темноте я еле через этот мост перебрался. Иду, а сам переживаю, как бы с Опером чего-нибудь плохого не приключилось, жалко ведь, он почти как член семьи у нас стал. Подхожу ко двору, где днем мы гуляли: ворота закрыты, свет не горит, все спят. Собаки во дворах лают, чуют, что кто-то чужой по улице шастает. Я пару раз свистнул и позвал Опера по имени. Гляжу тень какая-то, из-под ворот выскочила, я сразу узнал своего Опера и обрадовался ему. А как он обрадовался?!! Присел я на корточки и руки вперед призывно вытянул: