Разящий клинок - стр. 26
– Да извольте! Какие вам стихи? Любовные, военные?
– Да любые! Только прочтите…
– Ну…
Поэт откашлялся:
Дверь отворилась, и на пороге возник лохматый молодой человек в пенсне, грязных панталонах и порванном на локтях сюртуке. В левой руке его дулом вниз был пистолет, правая же кровавилась раной.
– Ах, боже мой… – рассеянно произнес юноша. – Денис Давыдов! Это… это и в самом деле вы! Je vous prie de m’excuser.
– Ну, полноте, полноте, не извиняйтесь.
Польщенный гусар тронул коня и, подъехав к самой заимке, спешился. В этот же самый момент из-за угла выскочил вахмистр, ловким движением выхвативший у молодого человека пистолет.
– Сейчас я его, ваш-бродь!
– Постой, Михалыч! Его бы перевязать… Идемте с нами, Арсений.
– Да-да, да-да… – подняв упавшее наземь пенсне, юноша зашагал рядом с гусарами. Нескладный, сутулящийся, с узеньким бледным лицом и вислым носом, он, скорее, был некрасив, но все же имел какое-то обаяние, иногда свойственное провинциальной дворянской молодежи.
– Да-да, да… Вы знаете, я принял вас за французов. Когда они пришли, начали грабить, я… я не мог на это смотреть… я стрелял в их полковника, и, кажется, убил… Потом бежал, спрятался здесь… и вот… вот…
– Да не волнуйтесь вы так, – как мог, утешал Давыдов. – Сейчас вас перевяжут… Кстати, ваша сестра вас заждалась!
– Сонечка?! Мы не родные… сводные… Что с ней?
– Все в порядке, Арсений. Вон, она, кажется, бежит…
В честь освобождения пленных местный помещик, Порфирий Кузьмич Половцев, отец Сонечки и Арсения, устроил следующим вечером бал. По нынешним военным временам – весьма непритязательный и скромный, но тем не менее Порфирий Кузьмич постарался не ударить в грязь лицом.
Дородный, в шитом золотом старомодном камзоле если не екатерининских, то уж, по крайней мере, павловских времен, господин Половцев здоровался со всеми гостями лично, встав напротив дверей и опираясь на резную палку. Породистое, несколько одутловатое, лицо его, с вислым, с красноватыми прожилками, носом, излучало полнейшее радушие и любезность.
Небольшой оркестр из крепостных музыкантов негромко наигрывал в дальнем углу обширной залы, у больших «французских» окон были накрыты столы. Кое-что взяли в обозе, а что-то нашлось и у самого помещика. Всякие там наливочки, грибочки, соления. Видать, не все французы разграбили, далеко не все!
Гостей тоже набралось порядочно. Конечно, в первую очередь – господа офицеры, ради такого случая сменившие уже ставшие привычными крестьянские армяки на гусарские доломаны и ментики. Особенно радовался сему юный корнет Розонтов! Улыбка с его лица не сходила на протяжении всего бала. Теперь-то уж все видели, что – гусар! Вояка лихой, бравый. Вот еще бы усы…